Задумавшись над этими вещами, Марина даже не заметила, что Женька протягивает ей телефон:
– Кто это?
– Бес, – хмыкнул почему-то Женька, глянув на нее весьма странно.
Коваль взяла трубку и услышала хрипловатый голос родственника:
– Что так долго?
– А у тебя горит? – поинтересовалась она, и Гришка вдруг рассмеялся:
– Нет, дорогая, у меня все спокойно! Ты чего потерялась, не заезжаешь? Ветуля скучает.
Марине стало стыдно – она действительно закрутилась и ни разу не заехала к подруге, даже по телефону не пообщалась…
– Как она?
– Все хорошо. Говорят, скоро сможет вставать, пока-то не разрешают, да и слабенькая совсем, устает быстро, – голос Беса стал каким-то озабоченным, это было непривычно – Гриня редко жалел кого-то или проявлял подобную заботу. – Ты приехала бы к нам, проведала – и Ветуле повеселее, и мне в удовольствие.
Если честно, поездка в дом, где она просидела почти неделю в холодном подвале наедине с крысами, как-то не особенно радовала Марину, но и отказать единственной подруге она не могла. Вздохнув, пообещала, что приедет завтра, и Бес совсем развеселился:
– О, хоть посидим с тобой, давно ведь не общались! Мне тут текилу классную привезли, специально для тебя берегу.
– Ой не ври, Гришка! – не выдержала Коваль. – Я ж прекрасно знаю, что, кроме меня, из твоих знакомых ее никто и не пьет!
– Вот ты какая! – укорил со смехом Григорий. – Ничем тебя не купишь!
– Ну уж бутылкой текилы – точно! – засмеялась и она. – Тогда – до завтра, Гриш?
– Смотри – ты обещала!
Женька, наблюдавший за ней, сел рядом на стул, поймал руку и чуть сжал пальцы, поднося к губам.
– В гости завтра едем?
– Да. Я такая бессовестная, между прочим, – ни разу Ветке не позвонила и не заехала. Девочка собой рискнула за моего сына, а я…
– А ты никогда ничем не рисковала за нее? – перебил Женька. – Ты вспомни – ты собственным браком рисковала, когда пыталась от Сереги ее отмазать, Малыш тогда от тебя ушел!
– Не передергивай! Он ушел не из-за этого! И вообще – не трогай больше эту тему, мне больно и неприятно! – вскинулась вдруг Марина, вырывая руку из его.
Хохол замолчал, недовольно нахмурив брови, взял сигарету и вышел. Она допила чай, успокоилась и пошла на крыльцо – мириться. Женька курил, облокотившись на перила, смотрел задумчиво на возившихся у будки щенков. Марине вдруг стало очень стыдно (второй раз за сегодня – прогресс!) за свою дурацкую манеру обострять все, обижать родных людей походя, даже не замечая. Бедный Женька из кожи вон лез, стараясь сделать ее жизнь максимально комфортной и спокойной, но она упрямо ломала его усилия, разрушала все, что он создавал. Коваль обняла его сзади за талию, прижалась лицом к накинутой на плечи дубленке и пробормотала:
– Жень… прости меня…
Он вздохнул, но не ответил, даже не повернулся, не взглянул, продолжая курить.
– Посмотри на меня! – потребовала она, убирая руки.
Хохол развернулся, сел на перила и уставился ей в лицо.
– Довольна? Теперь все по-твоему? – щелчком он отправил окурок в стоящую у крыльца урну, сунул руки в рукава дубленки.
Марина подошла вплотную, попыталась просунуть руки под полы дубленки, но Женька уперся и не дал ей этого сделать.
– Ты злишься?
– А сама как думаешь? Если бы я вел себя с тобой так, как это делаешь ты? Что ты устроила бы тогда, а, Коваль?
Она опустила глаза, признавая поражение, однако Хохла не ввел в заблуждение ее покаянный вид, и он продолжал сидеть на перилах, но теперь уже отвернувшись. «Как же противно просить прощения, оказывается! Никогда в жизни не чувствовала себя так паршиво…» – но и повторять свои извинения она тоже не собиралась – достаточно и одного раза, а потому, круто развернувшись на каблуке, ушла в дом, хлопнув дверью.
Егорка уже лежал в кроватке, ждал маму, сосредоточенно пытаясь оторвать пуговицу от штанишек своего медвежонка. Марина села рядом, взяла книжку и стала читать навязшего в зубах «Колобка». Когда же, наконец, болтливую беглую плюшку съела лиса, Коваль с облегчением вздохнула, увидев, что сын спит, подложив под щеку кулачок. Она всегда любила смотреть на него спящего – настоящий ангелочек, такой весь беленький, милый…
Поправив сбившееся одеяло, она пошла к себе, закрыв дверь, чтобы не побеспокоить ребенка звуками работающего телевизора и светом с лестницы. В спальне было очень тепло, даже жарко, у Марины при такой температуре обычно начиналась головная боль, пришлось открыть окно и проветрить.
«Зря я выспалась днем, теперь полночи буду бессонницей маяться».
Просмотр телепередач ее не особо увлекал, все эти сериалы про мексиканских домохозяек или про «бандитов и ментов» – этого и в жизни с лихвой, поэтому Марина предпочитала кассеты со старыми фильмами, у них с Егором собралась неплохая коллекция, причем у каждого были свои любимые картины. Малыш предпочитал интеллектуальное кино, и особенно Акиру Курасаву, хотя по тематике это должно было больше нравиться Марине, но та, к своему стыду, осилила только «Семь самураев». Ну разумеется, «Ночи Кабирии», почти все фильмы Феллини, которого Коваль вообще не понимала. Ей нравилось другое – старые советские комедии, даже многосерийные, и отдельной темой – «Крестный отец» и «Последний дон», а недавно Хохол привез откуда-то еще и «Крестную мать» – ну это вообще! Марина смотрела ее не отрываясь, даже не курила все три с половиной часа – настолько захватила ее история сицилийской семьи. Красивейший фильм, шикарный сюжет… и только Хохол нарушил нирвану, прошептав:
– Котенок, ты лучше… – имея в виду Настасью Кински.
– Не мешай! – проговорила Марина тогда, не отрывая взгляда от экрана. – Она совсем другая…
– Вот я и говорю – ты лучше… – подытожил Женька, уверенный в своей правоте на все сто.
Сейчас Коваль вдруг снова захотела пересмотреть этот фильм. Она нашла кассету и улеглась, накрывшись только простыней. Странное дело – почему-то сегодня кино не захватило ее, как в первый раз, видимо, есть вещи, которые интересны только однажды. Она испытала разочарование, не получив ожидаемых эмоций, выключила телевизор и взялась за книжку Бусона, но и хокку что-то «не пошли», просто неудачный день… И Женька не приходил, демонстрируя характер. Уснуть тоже оказалось проблематичным – Марина бесцельно крутилась на постели, чувствуя, как перекатывается при каждом движении вода в матрасе, и вроде бы это должно успокаивать, усыплять – но нет, скорее наоборот, раздражает и не дает уснуть.
На цыпочках она спустилась вниз, на кухню, решив, что стакан молока с маленькой ложечкой меда поможет уснуть. Щелкнув выключателем, она повернулась и оказалась в Женькиных ручищах.
– Попалась? Ты чего по ночи шатаешься?
