С улыбкой, напомнившей ему фонарь из тыквы с прорезанным ртом, Марти пригласила его войти и предложила ему диван, подушку и одеяло.
— Уже почти одиннадцать, сегодня тебе не следует ехать дальше.
Келл поблагодарил. Черт подери, неужели она ожидает, что он примет ее приглашение?
— Спасибо, но я снял коттедж на Сазен-Шорз.
— Целый коттедж?
— Ну да. У меня не было выбора. Похоже, в городе не скоро все наладится.
— Ну что ж, пойдем в гостиную.
Дейзи выслушала Келла стоя, не говоря ни слова и скрестив руки на груди. Ему не хотелось думать, что это из-за него у нее появились темные круги под глазами.
Наконец они вышли из дома. Взяв вещи, он довел Дейзи до машины, поставил сумку и усадил на переднее сиденье. И все это молча. По правде сказать, Келл не знал, с чего начать.
— Итак… ты закрыла дом, — отважился он сказать, когда они выехали на шоссе.
— Вчера Историческое общество послало туда кого-то. Или это было позавчера? И знаешь что? Анонимный благотворитель пожертвовал как раз такую сумму, чтобы сделать почти все, что нужно. Разве это не замечательно?
— Что сделать? Очистить двор? Починить тот желоб?
— Нет, много больше. Эгберт сказал, что они уже ищут кровельщика, чтобы сделать черепичную крышу. — Пока они разговаривают о доме, сказала себе Дейзи, она справится. Ей совсем не хочется быть здесь, в самом деле не хочется, но сердце и разум вели борьбу с того момента, как уехал Келл. И сердце, очевидно, одержало победу.
— Я вот думаю, — продолжал Келл, ведя машину по темному шоссе со скоростью, на пять миль превышающей скоростной предел, — что дом нуждается в серьезном ремонте. Как у этой команды с финансами?
— Ты имеешь в виду Историческое общество? Не очень хорошо, по словам Эгберта. Члены общества постоянно ссорятся из-за того, что надо реставрировать в первую очередь.
Келл остановил машину недалеко от Барко.
— Есть хочешь?
— Ммм.
— Это да или нет?
Шумно вздохнув. Дейзи призналась:
— По правде сказать, да. Я сегодня не ужинала.
— Я тоже. Перед тем как уехать, я поел мяса с томатным соусом и красным перцем. Напомни, чтобы я некоторое время не ел острого перца.
— Почему ты снял целый коттедж? Ты ожидаешь гостей?
Его зубы блеснули в белоснежной улыбке.
— Откровенно говоря, мне пришлось это сделать, чтобы получить место без предварительного заказа. Что касается гостей, я считаю, что она скорее… член семьи.
Дейзи затаила дыхание. Шарлин — или как там ее зовут? Неужели он… нет, не может быть, чтобы он…
Келл неожиданно свернул к магазину.
— Что взять? Здесь очень хорошие «субмарины» — жареный хлеб с мясом, сыром, помидорами…
Келл заказал тройную порцию мороженого в вафельном стаканчике и большую итальянскую «субмарину» — пятнадцать сантиметров — для Дейзи.
— Кажется, ты сказал, что не ужинал? — удивилась она.
— Да-а-а, верно… Но я подумал, что это потушит пожар. Я говорил тебе, что поел мяса с острым перцем.
— Ах, Келл… — Дейзи покачала головой. Ее вид явно говорил: «Нужно, чтобы кто-то заботился о тебе».
К тому времени, когда они подъехали к безобразному коттеджу на побережье, Дейзи поняла, что идет на верный проигрыш. Трудно представить, но ей хочется заботиться о его питании, не говоря о всем прочем…
В коттедже оказалось пять спален, пять ванных комнат и горячая ванна. Келл показал Дейзи комнаты, чтобы она могла выбрать.
— Любая подойдет, — сказала она. — Ну-ка, давай займемся тем, что тебя мучает. — (Келл удивленно поднял брови и сделал попытку беззаботно ухмыльнуться. Улыбка получилась неуверенной.) — С каких пор у тебя язва?
— Послушай, это не настоящая язва. Доктор просто сказал, что я почувствую себя лучше, если у меня будет меньше стрессов. Он посоветовал мне каждый день пробегать несколько миль.
— Он ничего не сказал о режиме питания? — Дейзи открыла дорожную сумку и вынула косметичку.
— Он сказал, что вся еда, которую я люблю, вредит мне.
— Уж это точно, если посмотреть, как ты перчишь свою пищу. Хотя, вероятно, это стресс. Как ты думаешь, чем он вызван? Твоим магазином спортивных товаров? Твоей общественной жизнью? Твоей…
— Предположим, что это моя любовная жизнь.
Дейзи, открывавшая бутылочку с антацидным средством, замерла. Келл стоял перед ней в той же позе, в какой она увидела его в первый раз, — расставив ноги, зацепив большие пальцы за ремень джинсов. У него был измученный вид, яркие голубые глаза смотрели напряженно.
Пришел, увидел и — черт подери! — победил.
Келл протянул руки, и Дейзи, сделав шаг, оказалась в его объятиях. Она с наслаждением вдохнула пьянящий запах здорового мужского тела и мыла, которым Келл мылся последний раз, — с ароматом зелени и хвои.
— Кровать не постлана, — сказал Келл, и, как всегда, каждая клеточка ее тела отозвалась на его волнующий голос.
— А одеяло есть?
— Разве оно нам понадобится?
— Вероятно, нет. — Дейзи не попыталась воспротивиться, когда он повел ее к большой кровати. Мгновенно раздевшись, она скользнула под стеганое покрывало и наблюдала, как Келл снимает черную фланелевую рубашку, щелкает пряжкой ремня и расстегивает ширинку.
— Не забудь о сапогах, — хихикнув, напомнила она ему.
Келл рассмеялся.
— Черт! Не хотелось бы сейчас споткнуться и сломать ногу!
— Только посмей, — прошептала она. Сняв последнюю одежду, Келл улегся рядом с ней.
— Давай потом попробуем горячую ванну, — предложил он, поднимая Дейзи над своими бедрами. — Трудный был день. Ты сделаешь мне массаж?
— Ну конечно!
Дейзи сделала массаж — по крайней мере начала, однако в последовавшем переплетении голых рук и ног, приглушенном смехе и невыразимом удовольствии они уже не смогли найти сил для горячей ванны.
На теле Келла было несколько шрамов — результат старых травм и операций, перенесенных во времена спортивной карьеры. Рубец на спине до сих пор иногда беспокоил его. Дейзи исследовала их все — сначала кончиками пальцев, затем губами. Она не задавала никаких вопросов, и это было хорошо, потому что Келл был уверен, что не смог бы выговорить ни слова, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Он резко втянул воздух, когда Дейзи осмелела. Для женщины, которая, как предполагалось, должна знать анатомию, она была на удивление неловкой. Мило, трогательно неловкой. Когда она склонилась над ним, чтобы покрыть поцелуями его трепещущее тело до самой чувствительной точки, он едва не разрядился.
