– А как вас зовут?
– Я – Рита. – Левушка с телосложением подростка свернулась на диване, как кошка, и гладила джинсовое колено парня.
– А я – Пекка.
Высокий, наголо обритый. Ноги нервно подергиваются.
Старик промолчал. Этих ребятишек нашел Балл, а не он.
Щенок и котенок, только и подумал он.
Но ведь и он был когда-то молодым… зрелость приходит с возрастом.
Пекка откровенно тяготился наступившим молчанием. Уставился на старика узкими глазками:
– А тебя-то как называть?
– Никак.
– Ла кто ты есть такой, черт тебя возьми? И говоришь с акцентом… иностранец, что ли?
– Арон. Меня зовут Арон. Я Возвращенец.
Интересно, почему Балл ничего им не сказал.
– Кто? Что это еще за возвращенец?
– Вернулся домой. В Швецию.
– Откуда?
– Из земли обетованной.
Пекка уставился на него, но Рита кивнула:
– Из Штатов… он имел в виду из Штатов. Правда?
Старик промолчал и подошел к оружейному столу.
– Хорошо… я-то знаю, кто ты… Возвращенец. Whatever… Все равно, раз ты с нами.
Возвращенец, не отвечая, поднял за дуло пистолет.
– «Вальтер», – сказал он.
Балл многозначительно кивнул, будто стоял за прилавком и продавал пистолетные дула.
– Хорошая железяка. В полиции много лет им пользовались. Табельное оружие. Простой и надежный… шведское качество.
– «Вальтеры» делали в Германии, – сказал старик.
– А у меня два – немецкий и лицензионный. – Балл сделал приказчицкий жест, приглашая посмотреть остальной товар. – А это «зиг-зауер», а это шведский автоматический карабин. Ак-5. Все, что могу предложить.
Пекка притворно-нехотя встал с дивана и подошел к столу. Этот взгляд старику был знаком: любопытство и восхищение, как у любого солдата, увидевшего новое оружие. Нет, не у любого… у тех, кто никогда не убивал.
– Пистолеты любишь? – спросил Пекка.
Старик коротко кивнул:
– Попользовался.
– Ты что, старый вояка?
Возвращенец посмотрел на него непонимающе:
– Вояка?
Пекка удивился – ходовое слово, а он не знает.
– Ну, солдат… Повоевал, значит, на какой-нибудь войне.
Война… Для молодых звучит привлекательно. Многие хотят повоевать. Война для них – как другая страна, где они никогда не были.
– Могу повоевать, – тихо сказал старик. – Пока могу… а ты?
– Нет, я не воевал, – словно извиняясь, пробормотал Пекка, но тут же гордо поднял голову. – Но я не спасую. Меня в прошлом году судили за избиение.
Балл поморщился.
– Чушь собачья, – сказал он. – Какой-то турист задирался.
Вот оно что… Балл и Пекка наверняка родственники – иначе с чего бы Баллу беспокоиться за парня?
Старик привычным жестом задвинул магазин в рукоятку и положил пистолет на стол.
Посмотрел в окно. Сквозь пыльные стекла солнце почти не проникало, но на дворе было солнечно, если судить по дробящемуся, переливчатому сиянию моря. Хижина Валла стояла на отшибе. Пляжа здесь не было, заросли травы спускались к самой воде. Там был загон для гусей, а рядом – массивная рыбарня, сложенная из серого известняка. Рыбарня выглядела давно заброшенной… как, впрочем, и хозяйский дом.
Балл тяжело поднялся из-за стола.
– Значит, так… – произнес он и раздал оружие.
Рите достался маленький «зиг-зауер», Пекка получил «вальтер». А старик взял второй «вальтер» и в придачу карабин.
– Взрывчатка тебе не нужна? – спросил он.
– А у тебя есть?
– Я еще зимой привез, – похвастался Пекка. – Прихватил на строительстве дороги в Кальмаре. Шашки, кабель, искровые запальники – все, что надо.
– Лежат в заначке, под замком, – довольно сообщил Балл. – Снюты были в мае, порыскали и поехали домой с голым носом.
– Пару шашек возьмем, – сказал Возвращенец. – А как с оплатой?
– Потом. Сделаете дело, оприходуете сейф, а там поделимся.
– Нам и маски нужны, Эйнар, – напомнил Пекка. – Есть у тебя?
Балл молча вытащил из-под стола картонный ящик, вынул оттуда пачку резиновых перчаток и пачку серых бандитских масок с прорезями для глаз.
– Потом сожжете.
Возвращенец посмотрел на маски:
– Мне прикрытия не надо.
– Опознают, – наставительно сказал Пекка.
Старик медленно покачал головой и посмотрел в окно:
– Не имеет значения. Все равно меня здесь нет.
Земля обетованная, май 1931
Они отправились в путь в солнечный летний день, одиннадцать месяцев спустя после похорон Эдварда Клосса. Арон уже и думать забыл о той ночи. Об упавшей стене, как Свен толкнул его – скорее, они сейчас придут!
Свен был его приемным отцом уже два года. Арон послушался – иначе нарвешься на трепку.
Они говорили только о предстоящем путешествии, и никогда о той ночи. У Арона было чувство, что они готовились к поездке всю весну, хотя все их имущество уместилось в двух чемоданах – по одному на каждого.
Свен взял с собой большую яблоневую табакерку для снюса. Арону тоже захотелось взять что-то. Что-нибудь ценное.
– А можно мне взять с собой ружье в Америку?
У Арона собственный дробовик. Простенький и старый, но он им очень гордился. Стрелял куропаток и морских птиц.
– Спятил? Тебя на корабль не пустят.
И ружье, подарок деда, пришлось оставить. Лед и сам был охотником. Он сказал своей дочери Астрид, матери Арона: мальчик – способный стрелок. У него есть потенциал. Так и сказал – есть потенциал. Арону очень нравилось слово «потенциал».
Он и вправду был способным стрелком. В десять лет подстрелил своего первого тюленя. Он до сих пор помнит эту картину. Ясный, холодный зимний день. Тюлень лежал на льдине, медленно дрейфовавшей к берегу. Зверь поднял голову, а Арон поднял ружье и выстрелил. Тюлень вздрогнул и замер. Заряд попал в шею. Крупный был зверь, чуть не полтора метра длиной. Двадцать килограммов жира.
– А как же? Как же я стану шерифом без ружья?
Свен засмеялся – коротко и хрипло, будто прокашлялся.
– Приедем – раздобудем тебе ружье.
– А там они есть? Ружья? В новой стране?
– Полным-полно. Там все есть.
Нет, не все там есть. Там нет мамы Астрид и сестры Греты. Они остаются в Швеции, и прощаться с ними очень грустно. Грете всего девять, она молча смотрит на брата, а мать… мать поджала губы и еле удерживает слезы.
