Шашлычная «Эльбрус» на Тверском бульваре, рядом с Пушкинской площадью, совсем недалеко от его дома. Надо помянуть Рыбакова – он был настоящим солдатом. Две тысячи триста тридцать пять…
Влад, конечно, пробовал водку за эти годы, но очень редко и неохотно. Но сегодня особый день.
– Триста граммов холодной водки и люля-кебаб.
Официант смотрит на него с иронией, но не возражает.
– Водка остывать будет. Теплая пока…
Акцент… Влад вздрогнул – акцент напомнил ему товарища Берию. И еще одного, с похожей фамилией, – коменданта сибирского лагеря, майора Беридзе.
Первый раз в жизни он напился допьяна. Арон не переносит спиртного, но Влад заказал еще сто граммов.
Аппетитные пряные колбаски давно съедены, он пьет без закуски. Рядом с ним садится посетитель с добрыми карими глазами. Андрей? Андрей Трушкин?! А вон тот, за соседним столиком, вылитый Свен, только очень постарел.
Он пьет рюмку за рюмкой. Шашлычная начинает кружиться… наверное, так же чувствует себя спутник в космосе.
От этой мысли ему становится смешно. Вот так. Вот так это и происходит – быть на свободе и чувствовать себя осужденным…
Он падает на выходе. Владу кажется, что его толкнули в спину, и он угрожающе оборачивается – за спиной никого нет. Надо бы встать, так недолго и замерзнуть, мелькнула мысль, и мир погрузился в темноту.
Когда он пришел в себя, обнаружил, что лежит на тротуаре. Закрыл глаза и хотел было снова уснуть, но почувствовал, как кто-то трясет его за плечо. Тонкая женская рука.
– С вами все в порядке?
– Людмила Сорокина, – представилась она и тут же прыснула: – Чего там… все зовут меня Милой. Я помогу вам дойти домой. Вы далеко живете?
По пути он заплетающимся языком стал убеждать ее, что вообще-то не пьет, такое случилось с ним первый раз в жизни.
Она, разумеется, ему не верит.
– Но вы мирный. Другие буянить начинают.
Он, разумеется, очень мирный. И совершенно не опасен. И он клянется, что никогда больше в рот не возьмет спиртного.
Мила провожает его домой и заботливо укладывает в постель. Только сейчас он ее разглядел. Темноволосая, синеглазая. Красивая.
– А где вы работаете?
Ни Арон, ни Влад не знают, что ответить.
– Ну… в госучреждении. А вы?
– Медсестра.
– А я могу еще раз с вами встретиться? Вы москвичка?
– Мама москвичка. – Она покачала головой. – И я, но… работаю я… в другом месте.
Значит, и у нее какая-то секретная работа. Как и у него.
– Мне пора.
– Но увидеться-то можно?
Она оглядывает комнату и смотрит на него с удивлением:
– У вас телефон? Не так часто в однокомнатных…
– Мне иногда звонят со службы. Срочная работа, ну… в общем, в этом роде.
Мила лукаво улыбается:
– Я оставлю вам мамин номер. Поговорите с ней сначала, а там посмотрим, разрешит она нам встречаться или нет.
Лиза
Вид у Кента помятый, будто с похмелья, но запаха нет. Он мерил шагами Лизин кемпер – пять шагов туда, пять назад. Вагончик отзывался жалобными стонами.
– Он был здесь ночью. Там, у бункера. Я слышал шаги, но он скрылся… сегодня ты будешь со мной. Мы его возьмем.
Мы? Она что, тоже входит в группу захвата?
Но спрашивать не стала. Молча сидела и слушала возбужденный монолог Кента Клосса. Молчала и Паулина. Она устроилась на откидной табуретке у самого входа.
А Кент прямо-таки излучал энергию. Сжимал и разжимал кулаки, вдруг начинал прислушиваться, останавливался на секунду потом снова начинал трясти кемпер.
Он принес с собой черную холщовую сумку.
– У него есть один день… Может быть, два… А потом его везению конец.
Лиза, конечно, слышала – в «Эландике» найдено тело убитого охранника. И она почти уверена – это тот самый парень, который остановил ее в первый день. И застрелил его тот самый старик в рыбацком свитере, которого она видела. Она до сих пор помнила странный звук, как будто кто-то сломал большую ветку. Она не стала рассказывать Кенту этот эпизод. Вместо этого спросила:
– А что он там делает, в это бункере?
– Шпионит. Он все время шпионит за мной и моей семьей. А в бункере у него оперативная база…
Он продолжал что-то говорить, то и дело вставляя военные термины. Оперативная база… Лиза вспомнила коротконогого старика из бунгало. Какая у него может быть оперативная база?
Сидела и молча слушала. Паулина тоже не произнесла ни слова.
Кент потянул молнию на холщовой сумке и достал два небольших пластмассовых приборчика:
– Сегодня ночью это вам понадобится.
Уоки-токи. Кент – человек современный, он любит всякие технические усовершенствования. Гаджеты.
Он посмотрел на часы:
– Через час стемнеет. Сбор на дороге около моего дома в десять ноль-ноль. Тогда и узнаете задание. У вас будет уоки-токи и карманные фонарики… Вопросы?
Типичный армейский командир.
Возражений не последовало.
Впервые за много лет Лизе вдруг захотелось увидеть полицейских. Разве это не дело полиции – расследовать такие вещи, тем более когда в деле появился труп.
Но Кент даже слышать не хотел про вмешательство властей. То, что он собирался предпринять, вряд ли укладывалось в рамки закона.
– Все, – отрубил он. – До встречи. Оденьтесь потеплее, ночью может быть холодно.
Вышел и уверенно захлопнул за собой дверь.
Лиза выждала несколько секунд и открыла окно: в тесном вагончике сильно пахло туалетной водой. Дорогая, наверное, но запах – двести лошадиных сил.
– Бред, – сказала она. – С чего бы? Ни одной холодной ночи не было.
Она посмотрела на свой уоки-токи. Черно-оранжевый, похож на игрушечный автомобиль. Наверняка работает. Кент говорил очень серьезно.
Подняла глаза на Паулину. Литовка встретила ее взгляд твердо и серьезно, но ничего не сказала. Она так и просидела все время, сцепив руки на коленях.
– Значит, вперед, – сказала Лиза, чтобы что-то сказать, молчание Паулины ее тяготило.
Паулина кивнула.
– Зачем? Тебе-то зачем? – Лизе и вправду было интересно.
– Ради больной матери.
– Твоей больной матери?
Кивок.
– Значит, он хорошо платит? Кент Клосс?
– Да.
– И сколько?
