На следующий день она, дрожа от нетерпения, приносит пленку в проявочную мастерскую. Первая серия фотографий, к ее великому разочарованию, оказывается неудачной, но постепенно Белль набивает руку. Сантос даже уверяет, что у нее талант. Иногда она обходится и без люксметра. Она инстинктивно чувствует, как долго нужно жать на затвор.
Для Белль эти фотографии не просто запечатленные образы Венеции или воспоминания о том кратком времени, которое ей дано провести с Сантосом. Для нее эти снимки – сам Сантос. Из-за того, что он не разрешает фотографировать свое лицо, каждый кусочек Венеции становится его частичкой. В кампаниле
[19] собора Святого Марка воплотились его гордость и сила; в конях на лоджии перед самим собором – его необузданность; в небе, отраженном в каналах, – покой, который он дарит ей; в голубях, взлетающих с площади, – его душа.
Белль этого не знает, но с нею Сантос остается дольше, чем был с любой другой женщиной. Наконец-то им улыбнулась удача. На следующий день после избиения жены синьор Бжезинский исчез по делам, не сказав никому ни слова. Она не знает, куда он уехал, и ей абсолютно все равно, где он. Его отсутствие дает Белль и Сантосу драгоценное время, так что возлюбленный может оставаться с ней, пока синяки не пожелтеют и не сойдут. Он остается с ней потому, что, невзирая на весь его опыт и тех многочисленных любовниц, которых подбрасывала ему судьба, он никогда еще не имел возможности выражать себя так всецело, как через отношения с Белль. И больше всего он ее любит, когда она возится с фотоаппаратом, уходит с головой в съемку, на короткое время забывая о нем. В такие минуты он чувствует, как будет скучать по ней, когда придет час расставаться.
Сегодня утром в Венеции солнечно. Небо цвета глаз ангела отражается в воде за окном квартиры Белль. Они открывают ставни и распахивают настежь окна. Свет врывается в спальню и топит их в своем сверкании, пока они предаются любви. Когда Белль садится на Сантоса, она чувствует на спине тепло солнечного света. Он сгибает ноги в коленях, легонько подталкивая ее, отчего она падает ему на грудь. Он запускает пальцы в ее короткие шелковистые волосы и поднимает ее лицо, чтобы их губы встретились. Белль закрывает глаза и ощущает его глубоко внутри себя, он достигает ее самой нежной и самой чувствительной точки. Она его так любит, что готова разорвать грудь и отдать ему свое сердце. Пока он с ней, жестокость мужа ей не страшна. Она пытается отогнать мысль о том, что муж рано или поздно вернется и скоро Сантос покинет ее. Может ли она удержать его? Она понимает: Сантос не будет Сантосом, если осядет на одном месте. Но это не изменит их любовь. Ей кажется, что им на роду написано не быть вместе, но вся та боль, которую она испытает, расставшись с ним, сто́ит этих редких дней безумства.
После она ложится в его объятия и смотрит на колышущиеся от ветра занавески. Она слышит пение дрозда. Ее охватывает желание увидеть птицу, Белль встает с кровати и подходит к окну. Светлые ситцевые занавески трепещут вокруг ее обнаженного тела. Она чувствует на себе взгляд Сантоса, но не прикрывается.
– Замри, – командует он.
Она слышит щелчок и удивленно поворачивается. Сантос сидит на кровати с фотоаппаратом в руках. Ее брови вопросительно ползут вверх.
– По-моему, здесь слишком мало света. Ничего не получится, – говорит она.
– Но мне хочется сделать несколько снимков, – произносит он. – Возьму их с собой, когда уеду.
Когда уеду. Ужас этих слов сжимает ее сердце ледяными тисками.
– Каких снимков? – спрашивает она.
Он ставит камеру на голые ноги.
– Особенных. Я хочу смотреть на твою красоту и представлять, что ты рядом.
Чтобы они напоминали тебе о возвращении.
Интересно, Сантос всех своих любовниц фотографирует? Каким-то чутьем она понимает, что нет. Он человек мгновения, всегда стремится вперед и никогда не оглядывается назад. Сможет ли она, Белль, заставить его обернуться? Сможет ли заговорить с ним своим телом, так, чтобы оно послужило не просто оболочкой, а выражением ее любви?
– Милая моя Белль, ты будешь мне позировать?
Она улыбается, специально для него шаловливо. Она знает: он хочет фотографировать ее голой.
– Это придется снимать на улице, – говорит она. – Нужно будет больше света. Где, по-твоему, я должна позировать? Посреди площади Сан-Марко?
Он смеется, подходит к ней и снимает с нее развевающиеся занавески. Потом ведет по ее телу пальцем, от макушки до самого пупка.
– А что скажешь о крыше?
– Ты не думаешь, что это немного опасно?
– Вовсе не для такого опытного квартирного вора, как я, и моего проворного сподручного. К тому же на крыше соседнего здания, кажется, есть терраса.
Долго уговаривать Белль не приходится. Она, облачившись в шелковый пеньюар и ботинки на пуговицах, позволяет Сантосу затащить себя на крышу. Минуту они сидят на терракотовом шифере, глядя на Венецию.
– Иногда мне кажется, что этот город – мой отец, – шепчет она.
– Как это? – спрашивает Сантос, заправляя выбившиеся волоски ей за ухо.
– Он не боится опасностей. Он защищает своих жителей, несмотря на то, что весь держится на бревнах, воткнутых в дно лагуны.
– А как же Варшава?
Она качает головой.
– В Варшаве я никогда не чувствовала себя в безопасности. По крайней мере не так, как в Венеции.
Он с удивлением смотрит на нее.
– Но твой муж… Какая может быть безопасность, когда он рядом?
– Сантос, не вспоминай о нем, пожалуйста.
Он берет ее пальцами за подбородок и поворачивает лицом к себе. Заставляет смотреть ему в глаза, и она замечает, что взор его потемнел подобно тому, как ночное небо наливается темнотой после яркого дня. Сантос в одних брюках, грудь его обнажена.
– Он больше не должен тебя бить.
Она прикладывает руку к его сердцу, запускает ладонь в волосы на груди. Он накрывает ее руку своей и сжимает.
– Почему ты не уйдешь от него, любовь моя?
Она отстраняет руку. Взгляд ее устремляется на крыши Венеции. Ей хочется рассказать ему про обещание, которое дала отцу. Но ей слишком стыдно. Да и поймет ли Сантос? Он ведь не позволил ни одной живой душе привязать себя к одному месту, даже ей.
– Не могу. – Она отворачивается от него и начинает ползти по крыше. – Я не хочу о нем говорить.
Но в ее сердце другой голос, надрываясь, кричит:
«Ты можешь, Белль. Ты расплатилась за все долги… Уходи с Сантосом, беги с ним. Матери ты уже не поможешь. Слишком поздно».
Она пытается заглушить этот голос, но надежда уже пробудилась в ней. Может быть, Сантос возьмет ее с собой? Они карабкаются вниз по крыше, потом проходят по краю другой и спрыгивают на маленькую террасу одного из соседей Белль, которого, похоже, нет дома. Недавно выбеленная терраса искрится на солнце. В одном конце между двумя стенами на веревке сушится белье. В другом стоит корзина, полная красных гвоздик, белых роз и кустиков мирта. Белль подходит к стене и смотрит на город. Ее окружают цветочные запахи, острые, сладкие и волнующие, словно их отношения с Сантосом. Она скидывает пеньюар и чувствует, как солнце теплом гладит кожу. Она вспоминает, что ощущала в те ночи, когда ждала, чтобы Сантос пришел к ней. Она обхватывает себя за плечи и опускает голову. Сантос надевает на нее свою морскую шапочку и отступает на пару шагов. Она слышит, как щелкает фотоаппарат, а потом Сантос подходит, сбрасывает с нее шапочку, опускается у нее за спиной на колени и целует одну ягодицу.
