— Оказывается, мы не ошиблись, — изображая на сухом лице удивление, проговорил Миша. — Эти туристы совсем обнаглели.
— А еще интеллигентный человек, — укорил Музыканта адвокат. — Что вы теперь запоете? Точно, мои деньги. Как сейчас помню, в бумажнике находилось сто пятьдесят двадцатифунтовых банкнот. Мне страшно стыдно за вас, господин скрипач. Но… полиция у нас дотошная, она живо разберется с приезжими уркаганами, в какие бы одежды они не рядились.
— Ну и жулье! — только и смог выдохнуть Музыкант. — Банда! Настоящая банда! — Он не мог найти подходящих для оправдания слов. Лицо его мгновенно посерело, казалось, еще мгновение — и он разрыдается в голос, как истеричная женщина. Но, сглотнув слюну, Музыкант сказал достаточно твердо. — Неужели вы думаете, что полиция поверит вашим дешевым трюкам? Где доказательства моей вины? Ваши показания — просто блеф!
— На Кипре, как во многих цивилизованных странах, к следствию принимаются видеозаписи, как вещественное доказательство.
— Допустим, где они? — Музыкант цеплялся, как утопающий за соломинку.
— Сцена вашего обыска записана. Миша, будьте любезны, прокрутите кассету.
— Не нужно! — замахал руками Музыкант. — Все равно вам не поверят.
— Почему же? — Адвокат не повышал голоса. — Мы — честные предприниматели, а вы — бывший алкоголик и, как нам стало известно, почему-то вы, классный музыкант, скрывались на зверобойном судне от властей.
Музыкант поднял на своих мучителей глаза, полные слез, он был окончательно сломлен.
— Отпустите меня, пожалуйста, в Москву. Или скажите, что я должен для вас сделать. Ведь есть какая-то цель? Поверьте, я по горло сыт и Кипром, и «конвертом» с валютой, и вашими прочими фокусами. Я ненавижу скандалы.
Адвокат и Миша переглянулись, довольные друг другом. Примитивная обработка этого мягкотелого интеллигента сразу же дала блестящий результат. Музыкант оказался «жидок на расправу».
— Итак, что вы хотите?
— Быстрей улететь отсюда на родину.
— Разве мы возражаем? Пожалуйста, улетайте или уплывайте, — с легкой издевкой проговорил тот, что называл себя адвокатом. — Скатертью дорожка. Но, вы — умный человек, и правильно поняли: мы просто так ничего не делаем. В этой жизни за все приходится платить.
— У меня нет никаких сбережений.
— Деньги? Зачем? — Миша и адвокат стиснули Музыканта с обеих сторон, горячо задышали в лицо, — нам деньги не нужны.
— Умоляю! Отойдите! У меня предрасположенность к аллергии, мне трудно дышать! Что же вам от меня нужно? Хотя… принимаю любые условия, но, учтите, вы заставили пойти на это силой! — Музыкант в эти мгновения и впрямь готов был на все, в глубине души чувствовал закипающий стыд за жалкое поведение, за то, что предавал друга, но продолжал надеяться на авось.
— Слушайте внимательно! — Адвокат сделал знак, и Миша отступил от Музыканта. — Прибыв в Москву, сделаете заявление о том, что писатель Банатурский задержан неизвестными на Кипре при невыясненных обстоятельствах, мол, я только слышал, что он учинил драку, попал в госпиталь.
— Это все? — Музыканту эта плата за измену показалась слишком легкой.
— Есть еще одна деталь, — Миша занял место адвоката прямо перед лицом оробевшего Музыканта, — ни единой живой душе вы не расскажете о нас, о нашем местопребывании, о ложном вызове, словом, мы с вами не встречались, провели два концерта и вернулись домой. Кстати, вот деньги, обещанные за два концерта, — адвокат протянул Музыканту конверт.
— Благодарствую! Иудиных денег мне не нужно! — с достоинством проговорил Музыкант. — И без денег я продал друга!
— Вот и заметано! — не скрывая радости, сказал Миша, — да, скажите, кроме нас, кого еще вы видели на этой вилле?
— Двоих служителей или охранников, они доставили нас сюда из аэропорта, больше… — Музыкант пожал узкими плечами. — Кажется, тут водятся привидения, к счастью, я их не видел. Что ж ваши условия принимаю, разрешите уйти?
— Гуд бай! — помахал ручищей Миша. — Летите в свою столицу несостоявшегося коммунизма, однако не забывайте о нашем договоре. Наверное, догадались, какие у нас длинные руки, найдем и под землей, и даже на Травейских островах.
— А писатель?
— Он временно пропал.
— Человек не иголка, как он мог пропасть?
— О, пропадают сотни людей, тысячи, — ухмыльнулся адвокат, — физические водовороты, загадочные вихри, временные ямы и щели между измерениями. Однажды в воздухе буквально растворился батальон британских солдат, исчезла целая эскимосская деревня, а разве не исчезло судно «Алеут Зайков», на котором вы ходили на зверобойный промысел?
— «Алеут Зайков»? — оторопел Музыкант. — Об этом-то вы откуда знаете?
— Мир слухом полнится, — адвокат и Миша переглянулись, видимо, Эдик ляпнул лишнее, но тотчас нашелся, — об этом написано в романе вашего Банатурского «Люди и звери».
— Хорошо, хорошо! — заторопился Музыкант. — Скажите, я могу попрощаться с другом?
— Пару ничего не выражающих фраз, о нашем сговоре — молчок. И совет на будущее: с писателем лучше всего порвать дружбу под благовидным предлогом, так будет лучше и для него, и для вас, поверьте. Разойдитесь красиво…
ИГЛЫ В ТЕЛЕ ТЕЛЕНКА
Бывает так: привяжется назойливый мотивчик и никоим образом от него не отделаться. Я, глядя на лазурное, искрящееся море, видел перед глазами нелепую картину: сердце не то теленка, не то барана, сплошь утыканное иголками. Закрывал глаза, чтобы избавиться от видения, но… все равно передо мной на фоне сказочного моря ярко, отчетливо виделось злосчастное сердце в иголках. Наверное, опять надвигалось нечто злобное, опасное. Вспомнилось, как северные шаманы, чтобы разделаться с врагами, заостряли пучки стрел, втыкали их в нерпу или лахтака, ехали на упряжке к стойбищу или стоянке своих врагов и просто направляли отточенные стрелы в их сторону. И приходили страшные муки к ничего не подозревающим людям.
Во всяком случае, ничего хорошего это видение мне не сулило. Но… готов был на любые испытания, лишь бы избавиться от томительного необъяснимого ожидания. Для чего я здесь? Почему нет объяснений, одни намеки. И уже не радовало сказочное море, гирлянды роз, обильная еда и питье. Верно говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
…Без стука и предупреждения одновременно отворились массивные двери с медными ручками. Я вздрогнул не только от неожиданности, но и оттого, что лично запирал дверь на ключ. Предо мной, как богатыри из сказки, предстали благоухающие розовощекие молодцы. Одного я уже довольно прилично знал. С Мишей-островитянином учинил стычку, так плачевно для меня закончившуюся. Второй мужчина был по-своему колоритен: дорогое золоченое пенсне, цветной жилет на одной бриллиантовой пуговке, раздвоенный подбородок. «Гости», не здороваясь, по-хозяйски расположились в креслах.
