Компаньона звали Мироном?
Даже так! Да вы настоящий провидец, опережаете следствие. Именно Мирон Сидельник был едва ли не единственным другом покойного и свидетелем самоубийства.
Картина подлинная?
Ну, что вы! Питера Фоншрайма в России почти не знают, он — германская гордость. Картина — вполне приличная копия. Написана она недавно, но искусно состаренная. А Генрих собирал немецкую живопись. Кстати, следствие, официальное следствие, идет к завершению. Дело о самоубийстве сыщикам кажется ясней ясного. Нет человека, нет проблем.
Зачем же вам толочь воду в ступе?
Люблю покопаться в закрытых делах, — широко улыбнулся подполковник, — есть в них некая изюминка, а я по натуре — несостоявшийся психоаналитик.
Начало замечательное. Продолжайте.
Вы увидели во сне силуэт человека?
Не во сне, а наяву, проснулся от чувства тревоги.
Допустим, вы и впрямь разглядели нечто, однако, как обстояло дело с картиной? Ее вам тоже угодливо показали существа из параллельного мира?
Считайте, как хотите.
В полутьме вы разглядели саму картину, но название… Откуда вы его узнали?
Хотите, верьте, хотите нет, я услышал мелодичный женский голос.
Ну, пошли по кругу, — добродушно заметил Клинцов, — видения, силуэты, вещие голоса, сейчас это в моде, начало нового века. полный набор современного спиритизма. Но… не будем погонять лошадей, всему свое время. — Клинцов подхватил чемоданчик, щелкнул замочками, извлек бутылку армянского коньяка, хитро сощурился. — Рюмочки найдем?
Обмываем интеллектуальную сделку?
Человеку всегда чего-нибудь недостает. У меня, к примеру, денег вполне достаточно для безбедного существования, а вот собеседников, увы, нет.
Наконец-то и я в умники вышел! Лады, откручивайте голову «армянину», а я пойду за рюмками…
СТРАННОЕ ОГРАБЛЕНИЕ
После встречи с Клинцовым я сразу же уехал в свою деревню, чтобы на природе спокойно обо всем поразмыслить. А когда через два дня вернулся, то застал в квартире самый настоящий тарарам — все было перевернуто, шифоньер распахнут, одна дверца сорвана с петель. Я нашел в себе силы усмехнуться: какие умники «навели» на мою хату «скокарей»? Что можно взять у полунищего писателя?
Ради порядка, который я всегда стараюсь соблюдать, нужно было обратиться в милицию, но я отлично представлял, как сотрудники уголовного розыска, презрительно оглядев квартиру, скептически переглянутся, начнут лениво измерять расстояние от входной двери до окна, пригласят для проформы соседей, пообещают найти воров, и на том следствие «зависнет». В России, пишут, из ста квартирных краж раскрывается всего пять-шесть. Чего рыпаться? Я присел на диван, стал обдумывать, как поступать дальше. Сколько раз, в своих книгах описывал квартирные кражи, ограбления, но, оказывается, грабежи на страницах книги — одно, а личное ограбление — совсем иное. Подумать только — человек копит деньги, собирает по крупицам дорогие сердцу вещи. Вдруг влезают в квартиру дармоеды, ползучие гады, и пиши пропало.
После тщательного осмотра я вяло отметил отсутствие морского бинокля, дара секретаря писателей Польши, дарственных часов МВД «За отличие в охране общественного порядка», не обнаружил и рукописи незавершенного романа «Люди и звери», махнул рукой, рукопись-то кому могла понадобиться, черканая-перечерканая? В таком виде она годилась разве что лишь для застилки мусорного ведра.
Словом, ту кражу я пережил довольно спокойно и вряд ли вспомнил бы про это происшествие, не случись нечто более значительного.
Стояла дикая для здешних мест жара, усугубленная тем, что ветер, который обычно дует в сторону соснового бора, изменил направление, «дыхнул» на центр города, опалив его жарким вредоносным огнем и дымами коксохимического производства, которые густо заволокли улицы, сады и парки. Горожане, толком ничего не понимая, кашляли, закрывали рты платками.
Заперев окно и дверь, я лег на любимый мною протертый диван, но задремать не успел. Раздался телефонный звонок, который заставил вздрогнуть от неожиданности. С некоторых пор я стал безошибочно определять, какого рода раздаются у меня телефонные звонки. Интуитивно понимал, когда нужно сразу снять трубку, а когда можно повременить.
На сей раз я не раздумывал ни секунды, звонок явно был междугородний, сулил нечто неожиданное, ибо давным-давно мне никто не звонил из других городов. И, к счастью, не ошибся.
— Привет, Дылда! — раздался в трубке такой далекий и такой родной голос. «Дылда» — такое прозвище я получил лет тридцать назад от зверобоев на севере.
— Музыкант? — обрадовался я. — Паша? Вот не ждал — не гадал! Со скуки звонишь или…
— У меня приятная новость! — продолжал рокотать в трубке голос Музыканта. — Сядь в кресло, чтобы не упасть от неожиданности. Кстати, как у тебя с баксами?
— Сижу на мели, — машинально ответил я. — Сейчас издать роман трудней, чем написать. А почему спрашиваешь?
— Мы с тобой, Дылда, летим на остров Кипр! — Музыкант проигнорировал мой вопрос. — Будем купаться в море, загорать, есть маслины и киви, а также зашибать хорошую деньгу. Уловил мою мысль?
— Ты, случаем, не хватанул сегодня лишнего? Какой Кипр? — Моя радость быстро гасла. — У нас за окном своя Сахара. А ты вроде не походил на болтуна. Что мне светит на Кипре? Чудеса, брат, случаются только в рождественскую ночь, да и то в сказках.
— Фома неверующий! — чуточку раздраженно произнес Музыкант. — Передо мной официальный вызов, отпечатан на фирменном бланке правления сообщества «Русский Кипр».
— Читай! — приказал я, предвкушая смущение Музыканта, но ошибся.
— Читаю для неверующих, — весело проговорил Музыкант. — С почтением приглашаем Вас, далее следуют наши с тобой фамилии, в город Лимасол. Предлагаем дать два концерта и два литературных выступления на всемирном винном фестивале… Каково, а? Видать, тамошние литераторы возжелали послушать автора российских криминальных романов.
— Все равно, Павел, я — пас! — решительно отверг я заманчивое предложение. — Во-первых, сижу на мели, денежки за последний роман никак содрать с издателя-пирата не могу, а во-вторых… лень обуяла.
Господи-светы! С какой голытьбой я дружу! Стыд! Позор! — артистически простонал на другом конце провода Музыкант. — Нужно быть круглым идиотом, чтобы вот так, запросто отмахнуться от куша. Ведь нам обещают выплатить за неделю по тысяче кипрских фунтов. Учти: фунт на Кипре равняется двум американским долларам. По тысчонке фунтов на брата. Да, проезд и суточные помимо всего. Ну, что, онемел от радости? Думал, ты спасибо скажешь, а вместо этого…
— Погоди, не суетись! Дай осмыслить. — Я уже явственно начал чувствовать, как знакомый азарт охватывает меня с головы до ног, но, будучи в некотором роде автором ряда криминальных романов, я привык даже за своих литературных героев тщательно анализировать ситуацию. — Давай спокойненько, без суеты разберемся: концерты для тебя — дело привычное, святое дело, скрипочку в футлярчик, и полетел на край света, а для чего приглашают меня? Не верю, чтобы кипрская литературная общественность заинтересовалась моей скромной деятельностью.
