В отличие от жителей Западного Берлина жители Восточного Берлина испытывали ненависть к самим себе за то, что упустили возможность убежать на Запад, и отвращение к циничным коммунистическим лидерам, заключившим их в тюрьму. Вездесущие агенты Штази успешно справлялись с поставленной задачей. На всех предприятиях, в учебных заведениях и жилых домах сотрудники Мильке вели неусыпное наблюдение за теми, кто мог поднять восстание.
На границе, Бернауэрштрассе, Восточный Берлин
Вторник, полдень, 15 августа 1961 года
Прошло чуть больше двух дней с закрытия границы, когда на Бернауэрштрассе восточногерманские рабочие приступили к строительству стены. Огромные подъемные краны поднимали со стоявших рядом грузовиков и опускали на землю одинаковые бетонные плиты, размером 1,25 квадратного метра и толщиной 20 сантиметров. Ульбрихт, довольный тем, что США и их союзники не предпринимают никаких действий, и едва ли предпримут, сделал следующий шаг. Он отдал приказ приступить к замене временных пограничных барьеров в нескольких стратегически важных местах на что-то более внушительное.
Корреспондент Си-би-эс Даниэль Шорр помчался на Бернауэрштрассе. «Мы увидели бетонные плиты, которые устанавливали так, словно строили стену», – высказал он мнение в порядке рабочей гипотезы, став одним из первых, кто произнес слово «стена» для описания того, что в конечном счете разделит жителей Берлина. Он сравнил эту стену с той, которую немцы построили в Варшаве, чтобы изолировать евреев.
Шорр попытался объяснить американским слушателям, почему американские войска равнодушно наблюдают, как коммунисты превращают фигуральный железный занавес в реальную стену из бетона. «Мы, возможно, были готовы вступить в войну, чтобы защитить свое право оставаться в Берлине, но можем ли мы вступить в войну, чтобы защитить право восточных немцев выходить из собственной страны?» Строительные бригады приступили к строительству и на Потсдамской площади, на которой были установлены большие прожекторы, позволявшие работать круглосуточно. Однако именно Бернауэрштрассе станет центром и символом намерений Ульбрихта сделать границу Берлина постоянной и непроницаемой.
Благодаря довоенному планированию Бернауэрштрассе повезло оказаться на разделительной линии между восточногерманским районом Митте, входившим в советский сектор, и западногерманским округом Веддинг, входившим во французский сектор. До 1938 года граница между районами проходила посередине мощенной булыжником длиной в километр Бернауэрштрассе, но в 1938 году недовольство выразили уборщики улиц Веддинга. Власти Третьего рейха, желая упростить им работу, расширили территорию Веддинга, передвинув границу к домам на противоположной стороне улицы. Теперь уборщики выполняли свою работу на всей улице – на проезжей части и на тротуарах по обеим сторонам.
В результате раздела Берлина в период холодной войны проезжая часть, тротуары по обе стороны и жилые дома на северной стороне Бернауэрштрассе оказались в Западном Берлине, а дома на южной стороне – в Восточном Берлине. В первые два дня после закрытия границы жители Восточного Берлина могли сбежать на Запад – в зависимости от расположения квартиры в доме – или выйдя из двери парадной, или спустившись по веревке из окна.
Подобно многим солдатам, направленным в Восточный Берлин для участия в операции «Роза», девятнадцатилетний Ганс Конрад Шуман родился в деревне в Саксонии; его отец занимался разведением овец в Лойтевице. Власти по опыту знали, что в силу своего происхождения молодой Шуман мало интересуется политикой. Однако 15 августа Шуман, патрулировавший восточногерманскую сторону границы, проходившую по Бернауэрштрассе, не сумел заметить угрозы своей социалистической родине, которую, следуя инструкции, должен был устранить. Вместо этого он увидел справедливо рассерженных, невооруженных людей, грозящих кулаками и обзывающих его свиньей, предателем и, самое обидное – учитывая прошлое Германии, – охранником концентрационного лагеря.
Шуман был в смятении. Он больше сочувствовал простым людям, чем солдатам, разгоняющим их с помощью брандспойтов и дымовых шашек. Вот тогда он задумался о собственном побеге. Строительные бригады работали в быстром темпе, и Шуман подумал, что всего через несколько дней на Бернауэрштрассе вместо заграждений из колючей проволоки появится бетонная стена. За несколько недель весь Восточный Берлин будет окружен бетонной стеной, и он упустит свой шанс – лишится возможности убежать на Запад.
Шуман, мысленно представив свой побег, примял ногой колючую проволоку, делая вид, что проверяет заграждение.
«Что ты делаешь?» – спросил один из солдат.
Шуман, хотя его сердце отчаянно колотилось, спокойно ответил: «Проволока уже проржавела». Молодой фотограф Петер Ляйбинг наблюдал за действиями Шумана со стороны Западного Берлина. Ляйбинга, сотрудника гамбургского фотоагентства «Конти-пресс», отправили в командировку за двести пятьдесят километров в Берлин, чтобы он запечатлел ход исторических событий. Он сфотографировал восточногерманских солдат, размахивающих автоматами, кричащих женщин, злые и печальные лица; все снимки были сделаны через колючую проволоку. Когда Ляйбинг оказался в эпицентре этой драмы, на Бернауэрштрассе, то увидел многочисленную толпу жителей Западного Берлина, наблюдавших за строительством стены. Стоя на углу Руппинерштрассе в Западном Берлине, Ляйбинг навел фокус на Конрада Шумана, который стоял напротив него, в Восточном Берлине, и нервно курил. Несколько человек, стоявших в толпе, рассказали Ляйбингу, что, наблюдая за Шуманом, видели, как он несколько раз подходил к колючей проволоке и каждый раз приминал ее ногой к земле.
«Чем больше вокруг людей, – подумал Шуман, – тем больше вероятность того, что мне удастся сбежать, и едва ли товарищи станут стрелять, когда я перепрыгну через заграждение». Шуман крикнул молодому жителю Западного Берлина, который близко подошел к заграждению, чтобы он отошел назад, а затем шепотом заметив ему: «Я собираюсь прыгнуть».
Молодой человек бросился бежать, и в скором времени к границе со стороны Западного Берлина подъехал полицейский автомобиль, остановившийся вблизи границы, но так, чтобы не привлекать внимания восточногерманских солдат. Ляйбинг сфокусировал свою камеру на проволочном заграждении в том месте, куда несколько раз подходил Шуман. Чем дольше Ляйбинг ждал, тем больше ему казалось, что Шуман утратил мужество и не решится прыгнуть.
Примерно в 16:00 Шуман увидел, что двое его товарищей завернули за угол и скрылись из глаз. Он выбросил сигарету, бросился вперед, подпрыгнул, наступил правой ногой на колючую проволоку, придавив ее к земле. Он подпрыгнул, разведя в сторону руки, и ликующей толпе на миг показалось, что у него выросли крылья. Словно чемпион в беге с барьерами, он приземлился на левую ногу, подбежал к полицейскому автомобилю и нырнул в заранее открытую для него дверь.
Имевший опыт съемки конных скачек в Гамбурге, Ляйбинг смог среагировать на стремительное движение и сфотографировал солдата в тот момент, когда он взлетел над колючей проволокой. Он сделал всего одну фотографию, но она стала культовой.
«Добро пожаловать на Запад, молодой человек», – сказал западногерманский полицейский дрожащему от пережитого волнения Шуману, и тот упал в обморок
[76].
