– Мам, ну чего там папа застрял? – теребил ее за рукав плаща Егорка, но Марина не отвечала, словно парализованная страхом.
Около Хохла вдруг возникли трое в милицейской форме, старший что-то сказал, и Женька спокойно протянул руки, на которых моментально защелкнулись наручники. В его взгляде, брошенном в сторону Марины, ясно читалось – теперь все… Он уставился в лицо Коваль, давая понять, что нужно делать вид, что они незнакомы, просто попутчики – не более… Она качнулась, неловко наступив на правую ногу, оперлась на трость и закусила губу.
Народ с любопытством наблюдал за процедурой ареста, за тем, как три милиционера уводили куда-то Хохла, за тем, как Марина бессильно съехала по стене вниз, уронив трость и сумку, закрыла руками лицо. Егорка, совершенно растерянный и напуганный, крутил головенкой и пытался поднять мать на ноги, бормоча сквозь слезы по-английски:
– Мамуля… не надо, мамуля… где папа? Куда они забрали папу? Папа…
К ним подошла сотрудница аэропорта, тронула Марину за плечо и спросила:
– Мэм, я могу чем-то помочь?
– Нет, – пробормотала Коваль, вставая и приводя себя в порядок. – Грег, идем.
Взяв сына за руку, она направилась к багажной секции, сняла с транспортера чемодан и рюкзачок Егорки.
– Мама… куда ушел папа? – снова всхлипнул сын, и Марина, вдруг став снова собой, резко бросила:
– А ну не ной! Ты мужик или кто?! Папа вернется, это просто недоразумение. Мы сейчас поедем к деду, а если я услышу еще хоть звук от тебя, ты получишь, понял?
Егор обижено всхлипнул, но послушно достал платок и вытер глаза, надел рюкзак и потянулся к чемодану, вытаскивая длинную ручку:
– Я повезу.
– Не надо, сама. Идем.
Они быстро взяли такси, потому что ценой Марина не поинтересовалась, ей было все равно, главное – скорее добраться до отца, взять себя в руки и здраво оценить ситуацию, чтобы принять решение.
«Значит, он и в самом деле устроил дома что-то невообразимое, раз даже в розыск его объявили… Вот дура, надо было слушаться и сидеть на Кипре! Что теперь делать, а? Я не вытащу его, это ведь ясно – кто я? Меня нет, есть только могильный холм на кладбище… твою мать! Восставшая из ада!»
– …Рассчитываться будете, или мне еще пару часов тут постоять? – вернул ее к действительности голос таксиста.
– Да, извините, я задумалась. – Марина, не глядя, сунула водителю несколько бумажек и по отражению в зеркале поняла, что переплатила.
Таксист оказался столь любезен, что помог донести чемодан до лифта и пожелал приятного отдыха.
Виктор Иванович, открывший дверь, сюрприза не ожидал, сперва не узнал гостей, а потом, приглядевшись, схватился за сердце:
– Марина, дочка! Нельзя же так!
Коваль молча впихнула в квартиру Егора и чемодан, закрыла дверь и устало опустилась на полку для обуви.
– Что… случилось? – спросил отец, видя, что она явно не в себе.
– Папа… Женьку арестовали прямо на таможне…
– Как?! За что?!
– Я не знаю, за что! Может, ты мне расскажешь?
Виктор Иванович покачал головой, потом обернулся к замершему у двери внуку:
– Егорка, как вырос-то! Узнал деда? – мальчик нерешительно кивнул, косо глянув при этом на мать. – Ну, что ж мы в коридоре-то… раздевайтесь, Мариша! – спохватился отец, помогая ей встать. – Не предупредили, я бы встретил…
– Встретили нас уже, – резко бросила дочь, вешая плащ и сбрасывая туфли. – Так встретили – никому не снилось! Пап, ты не кипешись, – попросила она, помогая Егору снять куртку. – Мы пока не голодные… да мне и не полезет сейчас ничего.
Отец покачал головой, обнял внука, легонько щелкнув при этом по носу, и повел в комнату. Марина двинулась следом, опустилась в стоящее у двери кресло и почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Такое бывало после нервного напряжения, когда приходилось концентрироваться, а потом резко наступало расслабление. Она ущипнула себя за мочку уха, а затем сильно ударила по щеке.
– Мам, ты чего? – удивленно спросил сын, вздрогнув от неожиданного звука. – Зачем ты бьешь себя?
– Уже не бью. Иди ко мне.
Егор проворно соскочил с дивана, на который успел забраться с ногами, и залез к Марине на руки, прижался всем тельцем. Коваль обняла его и уткнулась лицом в волосы. Они остались вдвоем, без Женьки, и Марина растерялась – она отвыкла быть без него. Без его заботы и опеки. Мало того – она оказалась фактически на чужой территории, без помощи, без поддержки, с ребенком и арестованным любовником. Кстати, по ее вине арестованным… Если бы еще знать, за что.
Егорка притих, словно чувствовал, что происходит нечто непонятное и мать переживает от этого. Он ощущал ее дыхание, стук ее сердца, видел, как вздрагивают тонкие пальцы обхвативших его рук.
– Мама… – прошептал он, стараясь не шевелиться. – Мам… а папа – он где сейчас? Зачем его полиция увела?
– Милиция, – автоматически поправила Марина, думая о своем.
– Ну, пусть милиция, – согласился сын. – Зачем? Разве он стрелял из ружья по машинам, как сумасшедший мистер Никсон?
Мистер Никсон был их соседом – одинокий мужчина лет пятидесяти, вечно хмурый и замкнутый. У него признали неизлечимую болезнь мозга, после чего мистер Никсон заперся в своем доме, почти две недели глушил виски, а потом вдруг открыл стрельбу с чердака по проезжавшим мимо машинам. Полиция брала дом штурмом, и это событие еще долго обсуждалось всеми соседями. Егорка же свято уверовал в то, что в полицию попадают исключительно любители стрельбы.
– Мам! Но ведь у папы, – продолжал он, старясь заглянуть в лицо матери, – у папы же не было ружья!
«Твоему папе оно и не нужно было никогда, – грустно подумала Марина. – Он мог убить руками или финкой, на худой конец…»
– Ну, что ты молчишь, мамуля? – донимал сын, желая выяснить причину столь странного исчезновения отца.
– Грег, это недоразумение. Папу просто с кем-то перепутали. Скоро все выяснится, и его отпустят, – уверенно, насколько это было возможно, произнесла Марина. – Только давай договоримся – ты не будешь задавать мне вопросов, ладно?
– А мне можно разговаривать с дедушкой по-русски? – поинтересовался Егор шепотом.
Коваль только рукой махнула – знала, что бесполезно что-то запрещать этим двоим, все равно сделают так, как сами захотят.
Виктор Иванович подмигнул внуку, а тот скорчил мордашку в ответ.
– Ну, пойдем, внучек, на кухню, пусть мама отдохнет и в душ сходит, а мы с тобой пока завтрак сообразим.
Егорка радостно спрыгнул с материнских колен и последовал за дедом, прыгая на одной ножке.
– Пап, конфет только не давай ему! – крикнула Марина вдогонку, не особенно, правда, рассчитывая на понимание.
