Подруги считали, что Соню заговорили. Так не бывает, чтобы за целый год ни одного, даже хиленького варианта. Она перестала нравиться мужчинам, а они ей.
При этом если бы такая ситуация ее устраивала, то не было бы никаких проблем, но Соня никак не могла отделаться от надоедливой мысли, что это приобретает хроническую форму. Пару раз поймала себя на том, что замужняя подруга со щекастыми мужем и точно таким же щекастым ребенком вызывают глухое раздражение. С негативной энергией надо было бороться, и она выбрала путь визуализации позитива. Настраивала себя по утрам, как музыкальный инструмент, стараясь услышать камертон вселенской гармонии. Обычно начинала с образа распускающегося лотоса. Соня была художником и фантазировать умела. Сознание так ярко рисовало картинку фарфоровой хрупкости и белизны его лепестков, что возникали запахи и звуки. Но для полного восстановления положительной энергетики рекомендовалось выудить из подсознания свое первое сексуальное желание. Эта часть удавалась с большим трудом. Она, правда, хорошо помнила, как в ранней юности на уроке живописи с ней случилось что-то непонятное. Стараясь как можно точнее передать все анатомические подробности обнаженного тела юноши-воина работы античного скульптора, Cоня покрылась испариной, ей показалось, что на живот плеснули кипятком. Но это было не больно, а очень приятно. Теперь она старалась этим ощущением дополнить воображаемую картину: река, лотос и античный красавец с отбитым фиговым листком, а там…. Но материализация прекрасного не наступала. Сексуальные образы не работали. Реальность мстила, мелко пакостничая и крупно подставляя. Из последних происков материального мира было посещение салона красоты. Все, что было сделано мужчиной-стилистом с ее волосами, лицом, руками и ногами – было не ее. Словно все это было взято у донора, но не прижилось по причине несовместимости группы крови. Сейчас Соне хотелось только одного – поскорее добраться домой, закутаться в одеяло и вместе с любимым котом Люшиком лежать на диване, уставившись в телевизор. Этим вечером ее желание исполнилось на все сто. Люшик сопел рядом, а она заснула не раздеваясь.
Утром ее разбудила мелодия заводной румбы. Не так давно, по совету подруги, Соня установила ее на своем мобильном. Катя считала, что для возвращения Сони в ряды «самых обаятельных и привлекательных» пересмотреть надо все – от цветовой гаммы и фасона одежды до музыки на мобильном телефоне.
Соня нехотя взяла трубку, но телефон молчал. На определителе обозначилось, что кто-то оставил ей текстовое сообщение. Открыв его, она несколько опешила. Текст гласил: «
Любимая, я желаю тебе счастья! Ты прекрасна, и я не перестаю любоваться тобой. Твой А.Х.»
Cоня посмотрела на номер отправителя. Цифры выстроились в длинный и незнакомый ряд явно междугородней связи. Мужчин с такими инициалами она припомнить не могла, скорее всего, кто-то ошибся номером.
Отложив телефон, она еще раз вслух произнесла чужое признание в любви и закрыла глаза, настраиваясь на картинку распускающегося лотоса. Телефон опять заиграл и сообщил о новом послании:
«
Этот день я сделаю самым счастливым для тебя! Готовься… Твой А.Х.»
Соня решила перезвонить пылкому влюбленному, чтобы предупредить, что его письма не доходят до адресата и попадают по ошибке к ней. На другом конце она услышала механический голос сервисной службы телефонной компании. Прослушав все варианты, по которым, набрав кучу номеров, начиная с единицы, она сможет оплатить счета, заказать новую модель телефона и много всего другого, она не поняла главного, как и кому надо оставить сообщение.
Бросив это гиблое дело, она глянула на часы и поняла, что опаздывает на работу.
Когда в очередной раз услышала танцевальные позывные, возмутилась, но увидела знакомый номер подруги.
– Любимая, – запела в трубке Катерина, – с праздничком! Только не грусти, без мужиков плохо, а с ними еще хуже, не мне тебе рассказывать. Ну как ты?
– Кать, а может, кто-то был у нас в классе или на курсе с инициалами А.Х.?
– А что случилось?
– Да ерунда какая-то. С утра эсэмэски идут с признаниями в любви от какого-то А.Х. Скорее всего – ошибка, но вдруг…
– Подожди, подожди… Почему ошибка? Это же Аркашка – Хорек, точно! Он же весь десятый класс по тебе сох.
– Ты чего придумала, какой хорек? Его фамилия Кривцов была, причем тут А.Х?
– Так все же вокруг его Хорьком называли.
– Стал бы он прозвищем таким подписываться! А где он сейчас?
– Говорят, что в тюрьме, а что?
– Фу, глупость какая… При чем тут он?
– А что пишет этот А.Х.?
– Бредятину любовную. Ладно, вечером звякну. Мне бежать надо, опаздываю.
Перед выходом из дома Соня застряла перед шкафом. Месяц назад Катя уговорила ее купить вишневого цвета сапожки. Так ни разу и не надев, Соня отложила их до лучших времен, по крайней мере до тех, когда появится настроение докупить им в тон шарфик, сумочку и перчатки. Сейчас же надо было решить, в чем будет удобнее – в растоптанных серых ботинках или же вполне можно проскочить по тонкому снежку в кроссовках. Из раздумий ее вывел танцевальный мотив, донесшийся из недр сумки.
Соня нашарила телефон и прочла очередное сообщение:
«
Я заказал на вечер столик «У Монэ». Все, как ты любишь. У них даже есть твой любимый вишневый десерт. Заеду за тобой на работу, твой А.Х.»
Эти строчки, вызвали некоторое недоумение и бредовое ощущение, что адресованы они именно ей. Ведь она тоже любит этот десерт. Ничего себе – совпадение! Постояв еще немного у шкафа, отодвинула ботинки и достала те самые, масляно лоснящиеся новой кожей нарядные сапоги. В голове пронеслась идиотская мысль, а вдруг этот А.Х. действительно заедет за ней и они пойдут в ресторан. Как же она пойдет туда в ботинках? Надев яркие сапожки, растерялась.
Нужно было срочно подыскать в своем гардеробе хоть что-то соответствующее по цвету. Переворошив все наряды, убедилась, что болотно-серо-черная гамма, покрывшая, как тина, ее одежду и жизнь, никак не вяжется с радостным цветом и блеском ее обутых ножек. И тут она вспомнила про три красные пуговки. Наконец то самое платье с пуговицами-ягодами было найдено, и она пулей выскочила из дому.
Весь путь от дома до работы ругала себя за глупость, наивные фантазии и дурацкий наряд. Вести машину по обледенелой дороге в сапогах на высоком каблуке было неудобно. Коленки, привыкшие прятаться в джинсы и брюки, вылупились наружу и отчаянно мерзли, но опять зазвучала музыка, и Соня быстро схватила телефон.
Звонила секретарша и предупредила, что Главный свирепствует и требует немедленно зайти к нему. Если бы не глупые переодевания, то Соня была бы на работе почти вовремя.
Казалось, что в редакции журнала разорвалась осколочная граната. Все, как подстреленные, бегали с перекошенными лицами по разным траекториям. Ничего необычного в этом не было. Нормальное начало трудового дня. Странной была срочность, с которой Главный редактор требовал к себе художника-дизайнера, оформлявшего вчерашнюю статью. Если учесть, что само по себе появление Главного в офисе в столь ранний час было сродни той самой разорвавшейся гранате, то можно понять, на каких «полусогнутых» туда заползла Cоня.
