Шарваз пригладил волосы и посмотрел на любовницу. Мгновение – и прелестное личико Матильды поблекло. Она задохнулась, прижала руку к груди.
– Она видела нас? Какое несчастье! И ты думаешь, что она нас выдаст?
– Нет, не думаю. У нас с Анни был разговор, и я заранее прошу меня простить, но всю вину я переложил на тебя. Притворился, что раскаиваюсь, что мне стыдно… В общем, я как мог уговаривал ее, а потом пообещал поднять жалованье. Можешь не бояться. Она промолчит, чтобы не потерять места.
– Выставь ее за двери завтра же утром! – выпалила испуганная Матильда. – Пусть едет назад в Ангулем! Сюзанна будет помогать тебе по хозяйству.
Сцепив руки за спиной, кюре прошелся по гостиной.
– Выставить ее за дверь? Матильда, ты хочешь нашей погибели? Если я ее рассчитаю, Анни пожалуется своим детям, а они вполне могут посоветовать донести на меня в епархию. Нам придется расстаться. И что станет с тобой, если муж узнает о нашей связи?
– Господи, ты прав, это слишком рискованно. Так что же нам делать?
– Я могу сказать, что нам делать, – сказал он. – Отныне мы должны быть очень осторожны. Никаких обменов записками в течение дня, и в моем доме тебе нельзя появляться. По правде говоря, умнее было бы вообще перестать встречаться. Анни должна поверить, что я исправился и отказался от тебя.
Матильда воззрилась на любовника с неподдельным ужасом. Расставание страшило ее не меньше, чем бесчестье. Она еще крепче обняла его и зашептала:
– Ролан, поцелуй меня! Обними покрепче! Мне страшно! Будь проклята эта старая сплетница! Ты должен, должен ее прогнать! Предложи ей денег в обмен на молчание. Я дам, сколько понадобится.
В раздражении Шарваз оттолкнул ее.
– Матильда, где твой здравый смысл? Неужели ты меня не слушала? Нужно ее умаслить, сделать так, чтобы она не рассказала о нас с тобой ни в Сен-Жермен, ни в каком другом месте. Ты представляешь, какой иначе может быть скандал? Если в епархии узнают правду, моя участь будет жалкой. Кроме того, мне здесь нравится и дом меня вполне устраивает. Я не допущу, чтобы Анни со своим змеиным языком все испортила!
– А я, значит, не в счет? – прошептала Матильда. – Я не иду ни в какое сравнение с прелестями твоего прихода?
Он посмотрел на нее и распахнул объятия. Приятно было сознавать, что она так боится его потерять.
– Ты самое дорогое, что у меня есть! И я ни за что не откажусь от тебя. Ни за что!
Он прижал молодую женщину к груди, коснулся губами ее теплой шеи. Она сладострастно вздохнула.
– Будем сильными, Матильда! А теперь мне лучше вернуться домой. Если хочешь, мы можем увидеться вечером, когда стемнеет, на нашем привычном месте в роще.
Она помотала головой и проговорила грустно:
– Ролан, это невозможно! Муж вернется из Ангулема не один. Он пригласил к ужину наших друзей, супружескую пару, и они останутся ночевать. Умоляю, идем в кабинет Колена! Мы ничем не рискуем, все ставни закрыты! Если мы не сможем видеться много дней, нужно насытиться поцелуями и ласками на будущее!
Матильда с затуманенным страстью взглядом схватила его за руку. Кюре последовал за любовницей, удивляясь ее смелости. Задыхаясь от желания, она сдержала обещание и предстала перед ним в черных шелковых чулках и новом атласном вышитом корсете с красными подвязками.
Страх перед будущим и нежелание расставаться надолго, сколь бы это ни было благоразумно, привело их к вершинам наслаждения. И если Шарваз сомневался когда-нибудь в своих чувствах к Матильде, то теперь уверился, что обожает ее. Она осмелилась кричать, стонать и наконец заплакала от удовольствия.
– Ролан, я так тебя люблю! – вздохнула она, приводя в порядок одежду. – Не может быть, чтобы это было грешно – так любить!
– Объясни это вдове Анни Менье! – невесело отозвался он, вспоминая разговор со служанкой. – Я не все тебе рассказал. Представь, она пришла в ярость, схватила каминные щипцы… Казалось, она набросится на меня только потому, что я отправляю ее на почту в Мартон! Если бы можно было, она бы целыми днями не вставала с кровати!
Матильда усадила любовника на обтянутую кожей банкетку, служившую для осмотра пациентов. Какое-то время они молча смотрели друг на друга: каждый думал о своем. Мягкий сумрак кабинета и тишина, царившая в пустом доме, действовали на них удручающе, порождая подспудный страх.
– Как бы мне хотелось быть уверенным, что Анни смолчит, что она нас не выдаст! – проговорил наконец Шарваз.
– И мне тоже! Колен может меня убить.
Кюре отчаянно не хотелось терять ни приход, ни любовницу. Что касается Матильды, то ее главной заботой было сохранить положение в обществе. Мысль о побеге даже не приходила в ее прелестную головку. Ведь тогда она сама и семья были бы опозорены… Нет, она хочет иметь свой дом, мужа, сына – то есть все то, что делает ее респектабельной в глазах всего света.
Она заговорила едва слышно, дрожащим от злости голосом:
– У Анни скверный характер! Сегодня или завтра, но она может нам навредить. Мне пришло в голову, что было бы хорошо, если бы она заболела какой-нибудь смертельной болезнью. Но нет, судьба дергает за ниточки, как ей заблагорассудится! Вчера утром умерла старуха Адель. Муж говорил, что от кровоизлияния в мозг. Она была женщина приветливая и услужливая, не пила и ела очень мало. А сплетница, которая опустошает твои запасы вина, не слушается приказов и ленится сверх всякой меры… нет, с ней ничего не происходит, даже когда она ходит в Мартон! Если бы в прошлый раз, когда ты ее туда отправил, она угодила под телегу… Несчастный случай – и мы бы от нее избавились!
Шарваз с задумчивым видом кивнул.
– Да, было бы неплохо знать, что она закопана в землю на добрый туаз!
[8] Она наверняка будет и впредь за нами шпионить. Будь очень осторожна, слышишь? Запомни, больше никаких записок! И сожги все, что я тебе писал. Я сделаю то же самое, как только приду домой. Не должно быть никаких доказательств. Если она обвинит меня в чем-то, я скажу, что все это клевета. Мое слово против ее слова!
Матильда топнула ножкой. Она совершенно не чувствовала себя виноватой.
– Слово служанки? Да кто вообще станет ее слушать, если ты обвинишь ее во лжи, ты – служитель Церкви?!
Он передернул плечами. Ролан Шарваз не рассказывал любовнице о том, что в прошлом уже имел неприятности с церковными властями, следствием которых стал перевод из Шамбери в Париж, из Парижа – в департамент Сона и Луара, а оттуда уже в Сен-Жермен-де-Монброн. Если бы епископ Ангулемский дал себе труд навести справки о кюре Ролане Шарвазе, он бы ни в коем случае не доверил ему нового прихода.
– Поступай с ней, как я с Сюзанной, – продолжала Матильда. – Пои ее вином, раз уж эта гадкая женщина так его любит. И угощай сладостями!
