– Вы имеете в виду сэра Хенджиста? – спросил лорд Ротвин. – Что вы знаете о нем?
– Я кое-что читала, в том числе стихотворение о его гневе.
– Так вот почему вы просили меня не проклинать Софи! Вы полагали, что это принесет несчастье ей или мне?
– Вам обоим. Я верю, что гнев, ненависть могут повредить тем, кто их испытывает.
– Вижу, я должен быть осторожен, когда сержусь в вашем присутствии! – произнес лорд Ротвин и заметил, что Лалита бросила на него неспокойный взгляд. В душе девушки все еще жил страх. Она, как животное, с которым долгое время безжалостно обращались, всегда ожидала удара.
Зато были обстоятельства, которые делали Лалиту счастливой, и главное из них – привязанность маленького английского спаниеля.
У лорда Ротвина было несколько спаниелей и мраморных догов, которые следовали за ним повсюду, куда бы он ни шел, бросались к нему, виляя хвостами, как только он входил в комнату. Но этот спаниель в первый же день, когда она спустилась вниз, подбежал к Лалите. Она почувствовала прикосновение его прохладного носа к своей руке и наклонилась, чтобы приласкать его.
– Я вижу, Роял рад приветствовать вас! – отметил лорд Ротвин.
– Почему вы его так зовете?
– Его зовут Роялист, но мы сокращенно называли его Роял.
– Он очень милый! У меня тоже когда-то была собака, я ее очень любила… очень, но…
Она не закончила фразу, но лорд Ротвин по выражению ее глаз понял, что собаку у нее забрали. Это было еще одно несчастье, которое свалилось на девушку по вине женщины, которую она теперь называла своей «матерью».
Даже ни о чем ее не спрашивая, лорд Ротвин по малейшим оговоркам Лалиты понемногу воссоздавал картину того, что происходило в ее жизни до их встречи.
А она нередко забывала роль, которую считала себя обязанной играть.
– До того как мама умерла, мы вместе много читали, – говорила Лалита. Или: – В Норвиче жил один человек, который выращивал такие же розы. – Из этих оговорок в уме лорда Ротвина мало-помалу складывалась все более полная картина.
Этим утром его светлость пообещал после завтрака повезти ее посмотреть недавно отремонтированный елизаветинский дом.
Ранее лорд Ротвин показывал ей рисунок дома, каким тот был, когда он в первый раз увидел его: полуразрушенный, с почти провалившейся дырявой крышей.
– На основе остатков фундамента мы произвели реконструкцию плана дома, – объяснил он девушке.
– Это великолепно! – воскликнула Лалита.
– Здесь строили дома не только аристократы, но и горожане, но этот дом принадлежал крупному аристократу, и, должно быть, он свысока смотрел на моего предка! В этом деле есть одна вещь, которая остается незаконченной. Вы не хотели бы помочь мне?
– Если я могу как-то помочь вам, это то, чего я хотела бы больше всего, – ответила Лалита.
– Я собирался сначала показать вам дом, но я расскажу о своей просьбе прямо сейчас. Предупреждаю: это нелегко.
Лорд Ротвин достал из ящика серебряную коробочку, открыл ее, и Лалита увидела обрывки бумаг.
– Мы нашли это в секретном ящике за старой деревянной обшивкой, – сказал лорд Ротвин. – Бумаги сильно погрызены мышами. Я подумал, что это могли быть какие-то государственные документы. Но когда я изучил их повнимательнее, я понял, что это строки поэмы. Известен некий лорд Хадли, государственный деятель и автор многочисленных сонетов. Все придворные королевы Елизаветы воображали себя романтиками и писали стихи, обращенные непосредственно к ее величеству или к даме своего сердца. – Он засмеялся. – Большинство их попыток не были, конечно, высокой литературой, но, несомненно, в свое время они доставляли удовольствие читателям.
– Особенно тем, кому были адресованы! – сказала Лалита.
– Я хочу, чтобы вы, – проговорил лорд Ротвин, – попробовали соединить эти фрагменты. Многое, скорее всего, утрачено, и вам не удастся восстановить смысл до конца, но интересно хотя бы получить представление, о чем он писал.
– Я очень польщена, что вы доверяете мне столь драгоценные бумаги! – воскликнула Лалита.
– Только не утомляйтесь. Если почувствуете, что глаза начинают болеть, сразу остановитесь!
Помолчав, Ротвин добавил:
– Они теперь не такие, как тогда, когда я увидел вас впервые.
– Я шила каждую ночь при свете одной свечи. Когда Нетти позволит мне, я вышью ваши монограммы на носовых платках. Я хорошо умею это делать.
– Я тоже очень польщен, но обещайте мне не делать этого, пока окончательно не поправитесь, – сказал лорд Ротвин.
– Обещаю, – ответила Лалита, – но вы с Нетти испортите меня: я стану жирной, ленивой и разучусь что-либо делать.
– Именно этого я и хотел бы, – ответил лорд.
Она посмотрела на него, их взгляды встретились, и Лалита внезапно почувствовала, что ей вдруг стало трудно дышать. Она не могла объяснить причину такого состояния даже самой себе.
Он отвел взгляд и протянул ей серебряную коробочку.
– Я буду терпеливо ждать.
Лалита с утра собралась сесть за стол у себя в спальне, но снизу ее позвала Нетти.
– Добрый день, миледи. Ступайте-ка на солнышко, а дела оставьте на дождливый день. Да и его светлость будет ждать вас.
Этого было достаточно, чтобы заставить Лалиту поспешить. Она надела новое платье цвета бледно-розовой орхидеи. Этот цвет она никогда не носила прежде.
«Точно так же, как он подбирает в тон подходящие ковры и шторы для комнат в тех домах, которые реставрирует, он выбирает и платья для меня», – думала Лалита.
Было приятно сознавать, что кто-то, особенно лорд Ротвин, заинтересован в ней настолько, чтобы тратить на нее свое время, думать о ней.
Она спустилась в коридор, который вел к его кабинету. Эта комната располагалась в стороне от парадных апартаментов. В ней лорд Ротвин занимался вопросами управления поместьем, там же хранились планы и чертежи зданий, которые он реставрировал.
Лалита подошла к кабинету, когда дверь в него открылась, и из нее вышел какой-то молодой человек. Он закрыл за собой дверь и прислонился к стене, невидяще глядя перед собой. Лалита решила, что он болен, и поспешила к нему. К своему удивлению и ужасу, она увидела, что тот плачет.
– Я могу чем-то помочь вам? – тихо спросила она.
– Никто не может мне помочь! – ответил незнакомец сквозь слезы.
– Что же случилось?
– Это моя вина, – ответил он.
– Идите сюда, – сказала девушка мягко, увлекая молодого человека в пустую гостиную. – Расскажите мне, что произошло?
Он вытащил из кармана носовой платок и вытер глаза.
– Мне очень стыдно, мадам, – сказал он, – что вы меня видели таким.
