– И ты думаешь, что умная, а я дурак? – усмехнулся он, нервно выдергивая из пачки сигарету и не замечая, что одна уже почти истаяла в пепельнице.
– Нет, Марат, я, в отличие от тебя, не склонна недооценивать противника. Я предлагаю тебе нормальный вариант расставания, даже денег дам, чтобы не очень обидно было. И Гришке не скажу, чтобы его веру в вашу дружбу не подрывать. Пусть думает, что ты решил вдруг уехать.
– Нет, сука, не выйдет у тебя! – рявкнул Марат, снова вскакивая и кидаясь к Алене.
Та не успела отреагировать и оказалась на полу, подмятая Лозовским. Его руки сошлись на ее горле, но в этот момент на шум в кабинет ворвался Боксер и с разбегу ударил Марата ногой в голову. Тот откатился в угол, попытался встать, но Виктор догнал его и снова уложил на пол прямым ударом в висок. Убедившись, что Марат не шевелится и вообще находится в отключке, Виктор вернулся к Алене, уже сидевшей на полу и натужно кашлявшей.
– Целы, Алена Сергеевна?
– Да, – прохрипела она, растирая шею руками. – Витя, мне надо, чтобы он собственноручно отказался от всех притязаний на фирму, понимаешь? Чтобы сам написал, что не имеет никаких претензий и отдает свою долю мне… И «дочку» «Грачев Трэвел» – «Алекс-тур» – тоже…
– Не вопрос, напишет, – кивнул телохранитель. – Он жутко боится боли, даже в бане веником не хлещется, так что проблем не будет. Но нужен нотариус…
Алена встала и, пошатываясь, вышла в приемную. Лиза сгорала от любопытства, однако смирно сидела на своем месте.
– Лиза, срочно вызови Матвея Моисеевича, – распорядилась Алена, и секретарша моментально схватилась за телефон. – Попроси, чтобы как можно скорее приехал.
Она снова вернулась в кабинет и плотно закрыла дверь. Виктор уже усадил так и не пришедшего в себя Марата в кресло и пристегнул его левую руку наручником к подлокотнику. Алена села в кресло и закурила, стараясь унять нервную дрожь. Виктор остановился сзади, положил руки ей на плечи:
– Переживаете? Не надо, все пройдет нормально, я здесь, с вами.
Она похлопала его по руке и благодарно улыбнулась:
– Спасибо, Витя. Ты настоящий друг.
– Я не друг. Я телохранитель, – без намека на иронию ответил он. – А это больше.
Замигал зеленый глазок интеркома, а вслед за ним раздался голос Лизы:
– Алена Сергеевна, Матвей Моисеевич подъедет через полчаса.
– Спасибо, Лиза, как приедет, сразу поставь меня в известность.
– Хорошо, Алена Сергеевна.
Виктор хмыкнул:
– Вы очень органично вписываетесь в здешнее кресло и вообще в этот кабинет.
– У меня нет иного выбора, кроме как вписаться, – вздохнула Алена. – Иначе по миру пойду вместе с мужем и сыном. Сам ведь видишь, как быстро стервятники налетели, – она кивнула в сторону сидящего в кресле Марата. – А кричал о вечной мужской дружбе, о понятиях каких-то. Вот они, понятия, – как только дело денег коснулось, куда что подевалось: и дружба, и всякие кодексы чести, и разговоры о «мужском слове». Все пылью пошло…
Марат словно услышал, зашевелился, замычал что-то, и Алена оборвала свою речь на полуслове, внимательно наблюдая за ним. Лозовский открыл глаза и попытался встать, но Виктор мгновенно усадил его обратно:
– Поумерьте пыл, Марат Алексеевич!
– Руки убери! – дернулся Лозовский, но Виктор держал крепко. – Ты, сучка, пожалеешь о том, что сделала! – резанул глазами Алену Марат, но она только улыбнулась:
– Ну, разумеется! Но это будет позже, а пока ты возьмешь ручку и быстро напишешь мне дарственную на свою долю в бизнесе. И на «Алекс-тур» в том числе.
– Да? – удивленно вздернул брови Марат. – А больше ничего ты не хочешь? Ты вообще никакого права на эту контору не имеешь. Даже не подумаю.
– А зря, – вздохнула Алена.
Она чувствовала, что настал момент для решительных действий, но отважиться и отдать какой-либо приказ Боксеру почему-то не могла. Что-то внутри сопротивлялось и подсказывало: «Не делай этого, не переступай грань, иначе уже никогда не станешь прежней – все поменяется, станешь такой же, как Мазей, как Виктор…»
Алена встряхнула головой, отгоняя назойливый внутренний голос: «Я и так уже никогда не буду прежней – моя жизнь изменилась в тот день, когда ранили Гришку. Значит, нужно играть по тем правилам, которые мне навязывают обстоятельства». Она зажмурилась на секунду, выдохнула и кивнула Боксеру. Тот вынул из кобуры «макаров» и, сняв с предохранителя, приставил к макушке Марата.
– Посчитать, с какой скоростью согласишься? – предложила Алена, стараясь выглядеть уверенной и спокойной, хотя внутри все дрожало и сопротивлялось. – Ты ведь не дурак, Маратка, и жить хочешь, как все.
Лозовский чуть дернулся, но Виктор легонько ударил его рукояткой пистолета по ключице, и он взвыл от боли:
– Витька, я ведь Грихе-то скажу!
– Что скажете? – невозмутимо поинтересовался Боксер, снова прижимая дуло пистолета к макушке Марата.
– Что ты на бабу его облизываешься!
– И что? – ничуть не испугался Виктор. – Облизываться и вам Бог не запретил, а вот руки распускать – совсем другое дело. Шея-то вон вся синяя у Алены Сергеевны, чья работа? Не ваша? Так что даже если я вас сейчас грохну, Григорий Валерьевич мне слова не скажет – я выполняю свои профессиональные обязанности. Давайте подобру, Марат Алексеевич, – сделайте так, как просит Алена Сергеевна, и с вами ничего не случится.
– А ты не дурак, Боксер, – скривился Марат, тяжело дыша. – Она Гриху потом, как меня, кинет. Ну на хрен ей инвалид? Правильно, а рядом – ты, молодой, здоровый, к тому же влюблен без памяти. И уберешь хозяина по ее приказу, и сам под бок к ней подкатишься… И Мазея тоже приговорите, чтоб не делиться…
– По себе судишь? – поинтересовалась молчавшая до сих пор Алена. – Я не стану тебя убеждать в обратном – мне твое мнение абсолютно не интересно. Пиши дарственную, Марат, и останешься жив.
– Ага, разбежался! – дурашливо закривлялся Лозовский. – Очень мне страшно, Алена Сергеевна! Пощадите, не убивайте! Да пошла ты!..
Виктор довольно сильно ударил его кулаком в печень, и Марат коротко вскрикнул от боли. Алена, чуть сморщившись, внимательно наблюдала за выражением его лица, не забывая следить и за минутной стрелкой больших напольных часов в углу кабинета. До приезда нотариуса оставалось десять минут. Виктор же, не дав Марату восстановить дыхание, снова ударил его, потом еще и еще. Лозовский посинел и начал хватать ртом воздух, и Алена велела Виктору прекратить экзекуцию, справедливо опасаясь, что телохранитель забьет Марата раньше, чем тот напишет бумагу.
– Ну, решайся, Марат, видишь ведь, что я не шучу, – подстегнула она, глядя в искривленное от физических страданий лицо, и сама чуть сморщилась. – Давай, давай, время идет.
– То…торопишься куда-то? – выдохнул с ненавистью Лозовский.
