Виктор отцепил ее от Алены, толкнул вниз, в большую комнату с диваном, помог спуститься туда же оцепеневшей от неожиданного известия хозяйке. Он и сам был изрядно ошарашен: значит, все это время, что Алена и Грач оплакивали погибшего ребенка, он был жив и находился у родственников Коня – вот так номер!
– Ты точно ничего не путаешь? – повернулся он к Маргарите, и та мелко-мелко затрясла головой:
– Нет, нет! Отец привез его к тете Оле полгода назад, сказал – воспитывай, сирота он. Но где взял, откуда мальчик этот – не сказал… а потом один из его охранников проговорился, что будто бы это сын Грачева… мол, считают все, что умер он, задохнулся… – сбивчиво тараторила Рита. – Я внимания не обратила… а сейчас там, наверху, увидела фотографию, и на ней – такого же точно мальчика, как Славик…
Алена молча встала, повернулась и пошла в сауну. Виктор велел Рите подняться наверх, в гостиную, и ждать там, а сам отправился на помощь хозяйке.
Вдвоем они усадили Григория в кресло, Боксер увез его в комнату, а Алена наскоро прополоскала волосы, закрутила их в узел и вышла, закутанная в длинный махровый халат. Мужа она нашла в кухне, Григорий сидел за столом, перед ним стояла большая чашка с чаем. В пальцах Грача дымилась сигарета, а в глазах было что-то незнакомое. Алена села напротив, протянула руку и коснулась его пальцев, обхвативших кружку:
– Гриш… что с тобой?
– А? – очнулся муж, тряхнув головой. – Что ты спросила?
– Что с тобой? У тебя такое лицо…
Григорий улыбнулся вымученно, перехватил Аленину руку, рассеянно покрутил обручальное колечко на ее пальце:
– Нет, Аленушка, все в порядке… Налить тебе чаю?
– Налей…
Григорий дотянулся до чайника, поставил перед собой чашку и, опустив в нее пакетик, залил кипятком. Алена подвинула чашку к себе, обхватила руками.
– Гриша… а с тобой Виктор уже разговаривал? – осторожно спросила она.
– Нет. О чем?
– Ну…
Григорий подозрительно всмотрелся в лицо жены – щеки Алены чуть порозовели, как бывало, если она хотела что-то скрыть или просто недоговаривала.
– Алена… не темни, дорогая, что происходит? – голос мужа стал жестким и напряженным, в нем явно проскользнули нотки недовольства, и Алена, вздохнув, призналась:
– Сейчас в гостевой комнате у нас… дочь Коня…
– Кто?! – Григорий подался вперед и опрокинул свою чашку прямо на колени. Алена вскрикнула, бросилась к мужу, но тот лишь усмехнулся – кипятка на коже он не почувствовал. – Оставь, мне не больно. Так что? Откуда взялась эта девчонка?
– Она приехала сама, на машине Мазея… Ванька ранен, его сейчас врач осматривает. Крови много потерял, говорят… – сбивчиво объясняла Алена, с тревогой глядя на Григория.
Тот помолчал несколько минут, рассеянно постукивая ложечкой по столешнице.
– Кто стрелял в Ваньку?
– Эта девица.
– Ничего не понял, – с досадой сказал Грачев, отбросив ложку, и она упала на пол, перелетев через стол. – А как тогда она его привезла?
– Эта девица – его любовница, – раздался в дверях голос Боксера. – Я с ней только что переговорил. Иван Николаевич встречался с ней почти полгода, а сегодня в квартиру, где они обычно бывали, ввалился Конь с двумя охранниками. Завязалась драка, Мазей завалил охрану, а Конь едва не убил его. И эта Ритка сама, собственными руками, выстрелила в отца. Но перед этим зацепила Ивана Николаевича – опыта-то нет… Теперь вот лежит и ревет – боится, что мы ее ментам сдадим, – криво усмехнулся Виктор.
– Ванька как?
– Доктор пулю достал, зашил, растворы какие-то капает. Без сознания Мазей.
– Девку не трогать, никаких ментов, – распорядился Григорий. – Пусть доктор ей успокоительного даст.
Алена медлила с главным. Она сама еще не поняла, как следует относиться к словам Маргариты, однако было не похоже, что перепуганная насмерть девчонка способна выдумать такую историю.
– Гриша… есть еще кое-что… – начала она, собравшись с силами. – Эта девочка сказала… словом, Гриша, наш Павлик, кажется… жив…
– Что?! – Григорий выкатился из-за стола и приблизился к жене. – Как ты сказала?!
– Да, Григорий Валерьевич, – вмешался Виктор. – Это она и мне сказала. Павлик жив, Конь его отвез тогда к своей сестре, а всем сказал, что мальчик задохнулся. Видимо, хотел со временем…
– Так какого черта вы тут сидите?! – заорал Григорий, ударив себя кулаками по коленям. – Боксер, машину! Мы едем за ребенком!
– Гриша, Гриша, не кричи! – бросилась к нему Алена, обняла, прижав к груди его голову. – Не волнуйся, родной, я сама с Витей поеду… сейчас, только вот оденусь…
– У тебя голова мокрая! – рявкнул муж. – Я сам!
– Но…
– Сам, я сказал!
Алена подняла глаза на Виктора, но тот только пожал плечами – спорить с хозяином бесполезно. Он отстранил Алену от кресла и взялся за ручки, разворачивая к двери. Лицо Григория стало жестким и непроницаемым, губы сжались в нитку, а глаза сделались холодными и колючими. На пороге он вдруг сделал Виктору знак остановиться и, обернувшись к жене, сказал:
– Девчонку не трогай, пусть пока будет здесь. Приеду – разберусь.
– Да, я поняла…
Когда за мужем и телохранителем закрылась входная дверь, Алена прошла в гостиную, где по-прежнему тихо, как мышь, сидела Маргарита, опустилась в кресло напротив девушки, закурила и спросила:
– Мальчик здоров?
– Да-да, – испуганно заговорила Рита, комкая в руках мокрый от слез платочек. – Недавно простудился, но тетя Оля его вылечила, все в порядке…
– Он разговаривает? – продолжала Алена тем же строгим тоном.
– Да, говорит, только непонятно совсем… А… что будет с тетей Олей? – отважилась спросить Маргарита, и Алена пожала плечами:
– Думаю, что ничего. Особенно если с моим сыном все в порядке.
– Вы… вы меня в милицию сдадите? – всхлипнула девушка, снова вспомнив то, что сделала сегодня. – За то, что я Ваню?..
– Это мой муж решит. Но, скорее всего, никуда тебя никто сдавать не станет. А с Мазеем – давно у тебя?
– Да не очень…
– И что – ты не знала, кто он? – удивилась Алена.
Маргарита отрицательно качнула головой. Она на самом деле представления не имела о том, что мужчина, с которым она ложится в постель, является криминальным авторитетом и конкурентом ее отца. Но даже если бы знала, вряд ли это изменило бы что-то. Иван нравился ей только потому, что относился к ней совершенно иначе, чем отец и все остальные мужчины. Он жалел ее и сочувствовал, пусть даже не совсем искренне. И сейчас Маргарита беспокоилась даже не столько за свое будущее, сколько за то, чтобы Иван выжил.
