Отзывы взбесили Маккуина, который вышел в конце показа в черных контактных линзах. Как могут критики не замечать, чего он пытался достичь? Изнасилование в названии коллекции относилось не к насилию по отношению к современным женщинам, сказал он, а к изнасилованию Шотландии англичанами. При создании коллекции он черпал вдохновение в таких исторических событиях, как якобитское восстание и депортация шотландских горцев, а также в том, как Шотландия изображается его современниками-модельерами. «Коллекция направлена против ложной истории Вивьен Вествуд, – сказал он Колину Макдауэллу. – Она делает тартан милым и романтичным и создает впечатление, что все так и было. Так вот, в Шотландии восемнадцатого века не было красавиц, которые плавной походкой бредут по болотам, закутанные в неподатливый шифон. Моя коллекция направлена против такого рода романтизации. Нужно было совсем немного мозгов, чтобы вырвать костюмы из контекста и посмотреть, как они скроены. Я не могу возместить кому-то недостаток мозгов, но жаль, что многие не приложили совсем никаких усилий».
[412] Позже Вествуд ядовито ответит на нападки Маккуина. «Его польза лишь в одном – на шкале таланта он находится на нуле», – заявила она.
[413]
Наверное, Вествуд ревновала к тому бешеному вниманию, какое получал Маккуин. Перед «Изнасилованной Шотландией», которая была показана 13 марта 1995 года в шатре Британского совета моды при Музее естественной истории, о коллекции уже говорили словами, какими обычно отзываются о крутых рок-концертах или спектаклях, билеты на которые раскупаются задолго до премьеры. Ажиотаж вокруг показа был таким, что несколько студентов попытались проползти в шатер, чтобы обеспечить себе места. Другим, возможно, студентам колледжа Святого Мартина, удалось пройти мимо охраны, помахав отксерокопированными приглашениями. На билетах изображались укрупненные швы, сделанные на куске кожи. За кулисами перед началом показа Джойс Маккуин готовила бутерброды для моделей и команды. Она изумленно смотрела, как ее сын нападает на платья с ножницами в руках. «Там были красивые синие кружевные платья, а он кромсал их ножницами, и я закричала: «Нет, не порти их!» – вспоминает она.
[414] Джон Бодди, двадцатилетний студент, который пришел к Маккуину на четырехмесячную стажировку от колледжа Святого Мартина, вспоминает, как дизайнер велел ему взять канцелярский нож и банку краски и обрызгать красивые законченные платья. «В нем бурлила энергия, вроде той, что двигала Джексоном Поллоком, – вспоминает Джон, который работал костюмером на коллекции «Птицы». – В его творениях чувствовался дух анархии и хаоса. Мне нравилась его странность, в нем было что-то очень волшебное. Иногда он казался мне совсем мальчишкой, а иногда говорил такие гадости… Его смех напоминал кудахтанье – иногда казалось, что в комнате собрался целый выводок старых ведьм».
[415]
За клетчатую материю для коллекции «Изнасилованная Шотландия» заплатил Детмар Блоу. Он дал взаймы Ли 300 фунтов на покупку ткани, но так и не получил долг. Остальную материю купили на рынке Бервик-стрит в Сохо. «Кружева нам поставлял Берри, бывший боксер и наш друг. Кроме того, материя у него стоила по фунту за метр, – вспоминает Эндрю Гроувз. – Так что в конце концов Ли сделал платье за гинею. Самое смешное, что то же самое платье снимал Ричард Аведон; оно улетело [в Нью-Йорк. – Э. У.] на «конкорде». Платье занимало отдельное место, для него купили отдельный билет… А оно стоило гинею. Ли очень радовался тому, что может взять кусок дерьма и превратить его в конфетку».
[416]
Коллекцию «Изнасилованная Шотландия» Маккуин готовил в новой студии в Клеркенуэлле, которую снял после того, как мать Детмара попросила Ли и Эндрю съехать из ее дома на Элизабет-стрит, чтобы в нем можно было начать ремонт. Отношения между двумя дизайнерами стремительно ухудшались; хотя Ли и Эндрю вместе внесли залог за квартиру, которую сняли в Хакни, они так и не переехали туда, потому что «поскандалили». Вскоре после этого Ли переехал в квартиру Эндрю на Грин-Лейнс, где прожил несколько месяцев. «Это было ужасно, нужно было включать электричество специальным ключом, ванна находилась в неотапливаемой пристройке, у нас совершенно не было денег, что очень угнетало, – вспоминает Эндрю. – Не было стульев, из мебели – только матрас на полу. Поскольку отопление было нам не по карману, жить приходилось в одной комнате. Теперь, оглядываясь назад, я не могу представить для нас худшего жилья. Конечно, оно только усугубляло депрессию».
[417] Временами Ли становился необщительным, замыкался в себе. «Он многое хранил в тайне, – говорит Эндрю. – В его жизни происходило много такого, чем он не делился. Например, я никогда не знал, откуда у него деньги на показы коллекций. Помню, неожиданно, под вечер, он сказал: «Мне надо идти в гребаный дворец на встречу с принцессой Дианой». – «Что?!» – воскликнул я, и он ответил: «Ну да». На встречу с Дианой он пошел в грязной рубашке, вывернув ее наизнанку».
[418]
Хотя Эндрю Гроувз уверяет, что никогда не видел, как Ли принимал наркотики, вскоре ему стало очевидно, что Маккуин увлекся ими. Они все чаще дрались; драки делались все ожесточеннее. «Однажды Ли явился после драки, в которой ему выбили зуб, – вспоминает Трикси. – Когда он был с Эндрю, они обычно часто дрались. Помню, как он появлялся с исцарапанным лицом».
[419] Крис Берд вспоминает: «Отношения у Ли и Эндрю были бурными. Они колотили друг друга, ломали двери».
[420] Кроме того, Ли стал завсегдатаем более «жестких» лондонских гей-клубов, таких как Trade и FF. «Я получил определенный опыт, но повторять его мне не хочется, – признался он в 1996 году. – Тогда я переживал поистине ужасный период… Он закончился полным нервным истощением».
[421]
Маккуин часто пропадал всю ночь и возвращался домой, на Грин-Лейнс, лишь на рассвете. Однажды он вернулся домой и заметил клочок бумаги с нацарапанными на нем цифрами «362436». Он решил, что Эндрю ему изменяет. Гроувз вспоминает: «Он прямо взбесился, все допытывался: «Чей это телефон, мать твою?» – и я ответил: «Это измерения манекена – 36 на 24 на 36». Он безумно ревновал. Вечно ждал, что его обманут, предадут. Он всегда подозревал, что его окружают подонки, которые хотят либо опустить его, либо поиметь».
[422]
