– Сомневаюсь, что смогу дождаться вечера, любимая.
Несколько секунд она молчала, потом взглянула ему в глаза, но лицо ее оставалось безучастным.
– Хорошо. В котором часу мне ждать вас в моей спальне?
Ее натянутый ответ стал первым намеком на то, что жена не разделяет его восторгов по поводу прелестей брачного ложа. Ее короткий тревожный шаг в сторону, когда он подступил ближе, явился вторым сигналом.
– Тебе все еще больно?
– Картер, пожалуйста. Неужели мы должны это обсуждать?
Непонятно почему, но ее тихая мольба привела его в ярость.
– Да. Я не хочу, чтобы ты пугалась и ежилась всякий раз, как я приближусь.
Ее глаза сверкнули:
– Я ничего подобного не делала, сэр. И никогда не стану так поступать. Я знаю и полностью признаю обязанности вашей жены. Все без исключения обязанности. И мне хотелось бы подчеркнуть, что я ни словом не обмолвилась бы о прошлой ночи, если бы вы не спросили.
Ну ладно, в этом она права. Действительно, это он поднял данную тему. Но только лишь потому, что ожидал совершенно другого ответа.
– Я знаю, что первый раз может быть очень болезненным для женщины. Но думал, что хорошо подготовил твое тело. Не понимаю, почему все пошло не так.
– Ах, значит, вам это известно по опыту? И многих девственниц вам удалось совратить за эти годы?
Картер вздрогнул. Эти слова оскорбили его. Она представила его каким-то совратителем. Неужели она и вправду так думает?
– Ты была моей первой и последней девственницей, – решительно заявил он.
– Исключительная честь для меня, надо думать.
– Доротея, в чем дело? Неужели я так сильно ранил тебя? – Он взял ее руку и сжал между своими ладонями, с тревогой ощутив ее дрожь. С волнением он вгляделся в ее лицо, но перед ним была лишь застывшая маска. – Прошлой ночью мы обещали друг другу, что между нами не будет никаких тайн.
Она сжала его ладонь, затем медленно отняла руку.
– Все было не так ужасно. Сначала все шло и вправду чудесно, пока… ну, вы знаете.
– Пока – что? Пока я не проник в тебя?
Доротея застонала:
– Я не могу обсуждать это вслух…
– Это моя ошибка. Я должен был взять тебя медленно и осторожно, но ты была такой страстной, такой податливой. Я совершенно потерял голову.
Картер сопровождал свои извинения милой мальчишеской улыбкой, способной смягчить даже самое холодное сердце, но Доротея не улыбнулась. Она отвела глаза.
– Я знаю, что для мужчин все иначе. И понимаю, что вы просто были верны своей природе. Не сомневайтесь, я стану выполнять свои супружеские обязанности со всей страстностью, на которую способна.
Картер раздраженно хмыкнул:
– Независимо от того, насколько они тебе неприятны?
– Я этого не сказала, – возразила Доротея, скрестив руки на груди.
Этот жест привлек его внимание к ее пышной груди. Он вспомнил соблазнительный оттенок розовых сосков, контрастировавших с молочной гладкостью восхитительных округлостей. Их вид и вкус едва не свел его с ума ночью, и одного лишь воспоминания оказалось достаточно, чтобы мгновенно привести его в состояние возбуждения.
С усилием Картер оторвал взгляд от ее роскошного тела. И тут он увидел это – беззащитность и уязвимость на прекрасном лице, неуверенность и настороженность в грустных глазах. Он почувствовал себя законченным мерзавцем.
Она поверила ему, думала, что он обойдется с ней нежно, а он не оправдал ее надежд. Не умышленно, разумеется, но это ничего не меняло. Вожделение и страсть сделали его эгоистом. Едва ли так следовало обращаться с женой – не этого она заслуживала.
Казалось, Доротее удалось взять себя в руки, и она попыталась улыбнуться, но безуспешно.
– Это было не так ужасно, – повторила она. – Я хочу сказать… по крайней мере, самая болезненная часть быстро закончилась.
Она медленно вздохнула, затем выпрямилась, расправив плечи, как солдат, готовый ринуться в битву, несмотря на свой страх.
У Картера сжалось сердце. За всю его жизнь ни разу слова так больно не ранили его. Он знал, как доставить удовольствие женщине. Как заставить ее задыхаться от предвкушения, в нетерпении извиваться всем телом, изнывая от желания, кричать изо всех сил, когда достигнет вершин блаженства.
– Уверяю, миледи, я взял тебя в жены не только для того, чтобы удовлетворять свою безумную жажду плотских утех.
– Полагаю, для этого предназначена любовница, бедняжка.
Он резко поднял голову. Его прежних любовниц вряд ли можно было назвать бедняжками. Благодаря его щедрости они были обеспеченными женщинами. И он ни разу не слышал от них жалоб по поводу его в плотских утехах.
– Мы договорились перед свадьбой, что будем соблюдать наши клятвы верности. Я не собираюсь заводить любовницу, да и не имею на это желания. Я хочу тебя.
У нее перехватило дыхание.
– Правда?
– Да. Ты – моя жена, и только ты можешь подарить мне наследника.
Радостное выражение надежды исчезло с ее милого лица при его последних словах. Картер сразу же понял, что не должен был их произносить. Сказать женщине, что он хочет, чтобы она вынашивала его детей, не самый лучший способ решить возникшую проблему. Кроме того, он и в самом деле не хотел другую женщину. Он хотел Доротею.
– Я сознаю свой долг, сэр, – холодно сказала она. – Я не стану уклоняться от его выполнения. У вас будет наследник.
Картер шумно вздохнул и разворошил ладонью волосы.
– Храните нас, святые угодники. Я не хочу, чтобы моя жена делила со мной постель только из чувства долга. Это должно доставлять радость и удовольствие нам обоим.
Доротея пожала плечами, словно не допускала мысли, что такое возможно.
– Тебе нравятся мои поцелуи, – сказал он больше себе, чем ей. – И мои прикосновения, похоже, не вызывают у тебя отвращения.
– Я и не говорила, что вызывают. Прошлой ночью все было не так катастрофично. Мне было очень приятно… ну, почти все, кроме последнего момента. И я смогу научиться терпеть эту последнюю, заключительную часть близости. И потом, это достаточно быстро закончилось. – Доротея склонила голову и задумалась. – Хотя, возможно, вся проблема… в размерах. Очевидно, я слишком мала, а ты слишком… хм, слишком большой. Может быть, если бы твой… если бы ты… если бы он у тебя был немного меньше, я бы не испытывала неудобств, когда наши тела соединились?
Картер возмущенно фыркнул. Другой мужчина на его месте, возможно, пришел бы в ярость. Она оскорбила его, поставив под сомнение его мастерство любовника и обвинив в недостатке выносливости. Быстро закончилось? Как же! Единственный комплимент, да и то непредумышленный, который он от нее услышал, касался размеров его инструмента. Если бы он был меньше? Неужели она и вправду сболтнула такую чушь?
