— С немолодыми мужчинами такое случается, — произнес я многозначительно.
— Ах, вот в чем дело, — хмыкнул Санже. В отличие от меня он не смутился.
Я повернулся к его жене:
— Мадам, вы сказали, что она испугалась. Как по-вашему, она похожа на невротичку, которая боится вымышленной угрозы?
— Разумеется, нет.
— Но может она притвориться испуганной?
— Зачем ей притворяться со мной? — Она посмотрела на мужа. — Я пойду собирать вещи.
— Хорошо, дорогая.
Он протянул мне руку:
— Было очень неприятно с вами познакомиться, Маас. Надеюсь, мы больше не увидимся. Ничего личного, вы понимаете.
— Понимаю.
Его рукопожатие было кратким и вялым.
Он уже кричал жене, чтобы она не забыла его белье, и я удалился.
Мой счет был готов. Перед уходом я зарезервировал номера для Сая и Боба Парсонса и оставил записку Саю.
Привет, Сай!
Извини, но я по-прежнему не хочу об этом писать. Я заключил сделку, чтобы получить запись, и должен придерживаться договоренностей. Очевидно, подобное предательство означает конец моей карьеры в «Уорлд репортер». Я при первой же возможности верну прокатную машину и вышлю тебе по почте подробный отчет о моих командировочных расходах — счета за гостиницу и т. п. Журнал может не оплачивать их целиком, но мы обсудим это позднее, когда все утрясется и ты вернешься в Париж. А пока я ухожу в неоплачиваемый отпуск, о котором ты мне говорил.
Кстати, как мне поступать, если во время моего отпуска у меня появятся дополнительные материалы по делу Арбиля? Я должен буду отдать их тебе или могу распоряжаться ими по собственному усмотрению? Я не помню, что написано в контракте, поэтому буду действовать по обстоятельствам.
С наилучшими пожеланиями,
П.М.
P.S. Пленку с записью интервью я вложил в твою папку. Чтобы ты не терял понапрасну время, сразу скажу, что вилла, где живет Санже, называется «Суризетт». Тебе ее каждый покажет. Однако его самого сейчас там нет, и я не знаю, когда он вернется.
Глава IV
I
Гостиница, где я решил поселиться, была расположена рядом с вокзалом, и консьерж привык, что постояльцы приезжают среди ночи. Я назвался Пьером Матисом. Мне удалось проспать четыре часа без всяких таблеток.
Как выяснилось, у конторы, у которой я арендовал машину в Марселе, имелся филиал в Ницце, и первое, что я сделал сразу, как позавтракал, — вернул им «симку». У меня была квитанция о выплате залога, и этой суммы хватило, чтобы почти полностью покрыть плату за дополнительный пробег. Потом я зашел в магазин, где купил диктофон, и вернул его хозяину со скидкой. Соседний магазин фототоваров купил у меня «Роллефлекс» по нормальной цене. Теперь можно было подумать о том, чтобы взять напрокат машину подешевле. В конце концов я ее нашел. Мне предложили древний маленький «рено». Клерк лишь мельком взглянул на мои права. Я представился как Пьер Матис, он так и записал в анкете, даже не удосужившись заглянуть в мой паспорт.
Я поехал в магистратуру.
Судя по номеру телефона, дом, в котором жила Люсия, был расположен к западу от Ниццы, скорее всего в Кань-сюр-Мер. Однако Адель Санже говорила, что Люсия может переехать, и мне хотелось быть готовым к этому заранее. Агент в Сете упоминал лишь Канны, Мужен и Рокебрюн, но дом, в котором я брал у нее интервью, был около Больё. Отсюда я заключил, что у Санже могут быть и другие дома на побережье.
В Монпелье у меня уже был опыт работы в архивах регистрации сделок с недвижимым имуществом, и я сумел найти нужные мне документы, не задавая лишних вопросов. Нельзя сказать, что работа в архиве кипела, но до обеда люди постоянно приходили. Среди посетителей было несколько женщин. Здороваясь, старший архивист называл их по именам, и я решил, что это преимущественно клерки из адвокатских и землемерных контор и кредитных отделов банков.
Но был один мужчина, которому, как мне в Монпелье, приходилось объяснять, как найти нужные сведения. Он говорил по-французски с сильным иностранным акцентом, с трудом подбирая слова, и это также выделяло его из общего ряда. Занятый своими делами, я сначала не обратил на него внимания и только краем уха услышал, что он, похоже, ругается с архивистом. Лишь позже я понял, в чем причина происходящего.
Тома с архивными записями выдавали по одному. Если том был у кого-то на руках, его требовалось вернуть на место, сделать соответствующую запись и только потом выдавать снова. Полагаю, такая система существовала для того, чтобы облегчить служителям архива проверку квитанций. У мужчины был список томов, которые он хотел посмотреть, и ему приходилось очень долго ждать, ну или по крайней мере ему так казалось. Возможно, архивист сумел бы доходчивей объяснить причины задержки, если бы иностранец не вывел его из себя. Плохое знание французского еще больше затрудняло дело. Невольно прислушавшись, я вдруг понял, что происходит. Список томов у мужчины в точности совпадал с моим собственным. Задержка объяснялась тем, что я начал раньше его.
Длинная стойка, за которой работали посетители архива, имела наклонную поверхность, чтобы можно было просматривать объемистые тома, не перегибая корешки. Тонкие перегородки разделяли стойку на несколько кабинок, так что ты не мог видеть тех, кто работает по соседству. Однако в другом конце комнаты, у входа, стоял стол клерка, где оплачивали сбор и выдавали квитанции.
Закончив с областью Ла Тюрби (никакой недвижимости, зарегистрированной на имя Санже, там не обнаружилось), я запросил том по Эзу, подошел к столу и оплатил следующую квитанцию. Оттуда я мог видеть кабинку, где был тот мужчина.
Он стоял ко мне спиной. Я видел только высокую сухопарую фигуру и седой пух, покрывающий лысину. Он носил очки и был одет в темно-серый костюм явно не французского производства. Я затруднился приписать ему какую-то конкретную национальность.
Было уже около полудня, а значит, муниципалитет скоро закрывался на обед. На другом конце стойки архивисту удалось добиться понимания с трудным клиентом, и в комнате наступила тишина. Я гадал, кто этот мужчина. Будь он местным, я бы решил, что Сай срочно послал его на розыски, а так оставалось только предположить, что это еще один иностранный журналист, который каким-то образом обнаружил тот же путь, которым воспользовался я.
Когда служащий вернулся с томом по Эзу, я заметил его вопросительный взгляд через мое плечо. Я обернулся. Мужчина стоял рядом со мной.
Он улыбнулся, обнажив ряд длинных желтых зубов на морщинистом землистом лице. Из-за стекол очков на меня смотрели карие глаза, под которыми свисали складками большие мешки. Его улыбку, очевидно, задуманную как дружескую, очень портили зубы — они придавали ей хищный вид.
Он произнес на очень странном французском:
