— Вы хуже Патрика.
— По вашим словам, он бы оставил вам лишь чаевые.
— Все вы одинаковы.
— Ерунда.
Она устало уронила руки и снова села.
— Вы шантажист.
— Санже тоже так говорил. Тем не менее я ему помог.
— Для чего журналисту капитал?
— Для того же, для чего и вам, — хочу начать с чистого листа. Необходимую сумму высчитал для меня Санже.
Люсия глубоко вздохнула:
— Ну хорошо.
— Вы согласны? Сто пятьдесят тысяч?
— Да, да, согласна. Расскажите мне про Скурлети.
Я рассказал.
Она хотела знать все подробности. Ее позабавило, как Скурлети проводил меня до поезда. На нее произвела впечатление его готовность платить за услуги.
— Ему дали карт-бланш, — одобрительно прокомментировала Люсия.
— В том, что касается расходов, возможно, — кивнул я. — Но сколько вы планируете из него вытянуть?
— Я запрошу двести тысяч франков и рассчитываю, что получу по меньшей мере половину. Надо будет сказать ему, что есть и другие заинтересованные стороны.
— Он не удовлетворится копиями. Вы не сможете продать документы два раза.
— Это не копии. Они написаны рукой Ахмеда.
— А как мы свяжемся с бригадным генералом Фариси? Мы ведь даже не уверены, что в Ниццу пошлют именно его.
— Пошлют его, точно. И Ахмед говорил, что он не дурак. Я уверена, он догадается, как нам помочь.
— Как?
— В Цюрихе я должна была с ним встретиться в отеле «Швейзерхоф». Здесь нет такого отеля, зато есть несколько со швейцарскими названиями: «Гельвеция», «Суисс», «Франк-Цюрих» и другие. Думаю, он остановится в одном из них. Вам надо только позвонить туда и узнать. Это просто.
— Да, несложно.
Я рассказал ей о моих сегодняшних приключениях.
Она пришла в восторг.
— Видите! Мы легко его найдем.
— Найти меня им будет еще проще. К понедельнику мои фотографии появятся во всех газетах. Мне надо убраться из гостиницы до завтрашнего вечера.
— Куда вы пойдете?
— Я надеялся услышать предложения от вас.
Люсия на минуту задумалась.
— Здесь есть свободная комната, — сказала она наконец, — но по утрам приходит уборщица. Она удивится, что сразу после пластической операции я завела любовника.
— А как насчет того дома в Больё, куда вы привезли меня для интервью? У вас есть от него ключ?
— Да. Только будьте очень осторожны. Дом считается пустым, а в соседних домах живут люди.
— А еда там есть?
— Адель оставила пару банок супа на случай, если мне придется срочно переехать. Вы можете купить еды сегодня, пока магазины еще открыты. Нет постельного белья, но я одолжу вам пару простыней. И дам ключ от гаража, чтобы вы загнали туда машину.
— Не надо. Я должен избавиться от машины до понедельника. Если мой портрет напечатают в газетах, в прокатной фирме меня могут вспомнить. Они начнут беспокоиться о своей машине и сообщат в полицию. Боюсь, вам придется меня отвезти.
— Когда стемнеет.
— Чем позже, тем лучше. Я не горю желанием сам готовить еду. — Я встал. — Думаю, пора звонить Скурлети.
— Ах да. Телефон вон там.
Она слушала по параллельному аппарату в спальне, пока я звонил.
— Месье Скурлети? Это Матис из Марселя.
— Вы были в Сете?
— Да, все эти дома пусты.
— Все? Вы уверены?
— Абсолютно. Там никого не может быть.
— Почему?
— Их сейчас перестраивают.
— Все три?
— Все три. Они сейчас нежилые.
Последовала пауза.
— Очень хорошо, — сказал он наконец. — Увидимся в понедельник в муниципалитете.
— Я могу задержаться, но если вас там не застану, приду к вам в отель. До встречи.
Я повесил трубку.
Люсия вернулась из спальни. На ее лице играла улыбка.
— Какой акцент!.. Думаю, он говорит и читает по-арабски. За это его и выбрали. — Она посмотрела на часы. — Поспешите, а то магазины закроются и вы не успеете купить продукты.
Когда мы шли через дом к двери, я сказал:
— Мы так и не обсудили еще одну важную вещь. Что будет после?
— После?
— Предположим, Скурлети согласится заплатить, и бригадный генерал Фариси приедет и тоже согласится заплатить, и нам каким-то чудом повезет остаться в живых…
Она резко оборвала меня:
— Не надо так шутить.
— Я вовсе не шучу. Ну хорошо, пусть нам не грозит никакая опасность. Допустим, все прошло по плану, мы получили деньги — что дальше? Вы и потом будете прятаться?
— До тех пор, пока люди «Дага» не узнают, что документы уже в Багдаде, а они узнают довольно быстро. После этого они потеряют ко мне интерес.
— В отличие от полиции.
Люсия махнула рукой:
— Потом я позволю полиции себя найти. Скажу им то, что сказала вам для журнала. У меня будет адвокат, который отдаст им оставшиеся бумаги. Глупая истеричная женщина… Они ничего не смогут мне предъявить.
— Зато они много чего предъявят мне, — напомнил я. — Отказ сообщить сведения о лице, разыскиваемом полицией, можно толковать как преступление.
— Да. — Люсия на минуту задумалась, потом ее лицо посветлело. — Ну конечно! Вы отведете меня в полицию. Вы будете тем человеком, который убедит меня сдаться. И вы отдадите им бумаги Ахмеда.
— Но при этом ни словом не обмолвлюсь о продаже документов «Дага».
— Разумеется. Им это может не понравиться.
— Вы понимаете, что без этих документов у полиции нет шансов разыскать людей, которые пытали и убили вашего друга?
Она пожала плечами:
— У них и с документами нет шансов. И Ахмед бы не обиделся. Даже если их посадят, его уже не вернуть. Ему было действительно важно, чтобы документы попали тем, кому предназначались. И чтобы я получила деньги.
— Ясно.
Ей показалось, что она заметила саркастическую нотку. Губы ее сжались.
— Я долго оплакивала Ахмеда, — сказала Люсия тихо, — но теперь это в прошлом, и я не буду притворяться, особенно перед вами. Поскольку мы с вами оба заинтересованы в успехе, обойдемся без лицемерия и притворства. Я сказала, что вы мне нравитесь, только не надевайте высокий воротник.
Она хотела сказать, не становитесь самодовольным ханжой.
