Да-а-а… Эротические магазины многое упустили, не видя этой аппликации.
Разряды не причиняли Вархару ни малейшего неудобства, хотя прямо под ним каменный пол уже дымился. Между плитами подозрительно потрескивали разряды. Заземление б сюда!
Стоило мне появиться в дверях кафедры, Вархар развернулся так, чтобы от взгляда не ускользнули ни горы мышц, ни кубики пресса. И даже слегка поиграл ими, чтобы я уж точно ничего не упустила из виду. Упустишь такое!
Бодибилдеры засмущались бы собственной хлипкости, и больше никогда не разделись бы перед жюри. Даже за очень большие деньги. Репутация дороже.
Правая рука Вархара застыла в жесте, которым коммунистические Вожди указывали народу светлый путь. Что выглядело более чем символично. Из его ладони выстреливал пучок света, вытягиваясь в ту самую ослепительную стену — от пола до потолка.
По нашу сторону световой баррикады со свистом вспарывали воздух металлические предметы. Ручки, сумки с железными пряжками, часы. И так, по мелочи: бронзовые ящики, тумбочки размером с полдрагара и сейфы — с полвархара. Они клином кружили над головами магнетиков, словно стая птиц, и время от времени дружно пикировали на световую завесу.
По другую ее сторону над затылками водняков плавало «жидкое облако».
Оно походило на облачка в комиксах, внутри которых пишется — кто и о чем думает. Только без текста. Наверное, студенты думали о противниках такое-е-е… Что писать это даже в столь неприличном обществе, как общество полуголого Вархара с мечом на плавках не решались.
Подлетая к световой преграде, водяное облако издавало мерзкий шипящий звук и к потолку устремлялись стебельки пара. Они плавно стекались, сливаясь воедино, и наполняли холл мерзким запахом гари.
Затем, на минуту или больше в воздухе повисал туманный череп над перекрестием костей. Как на пиратском флаге.
Весело живется в этой Академии. Даже странно, что тут осталось столько вменяемых существ, а где-нибудь рядом не отстроили «Перекрестную психушку».
Вархар еще немного поиграл мышцами, повернулся и так и сяк, чтобы даже упругие ягодицы мелькнули перед моим взором. Не говоря уже о ножнах, сзади, на его плавках, чье острие устало устремлялось вниз. Только после этого проректор выдал:
— Не то, чтобы я не справлялся сам. Но помощь не повредит, — в его голосе звучало плохо скрытое облегчение. — Я, конечно, могу шибануть их светом, — Вархар покрутил в воздухе другой рукой — из ладони полились рассеянные лучи. — Но тогда кто-нибудь пострадает всерьез, — опять акулья улыбка и приподнятая бровь с родинками. Вархар в своем репертуаре. Если он и хорохорился, то студенты ничего не просекли. Все, кто топтался в опасной близости от проректора, по обе стороны световой преграды, отшатнулись. Но поле боя покидать не спешили.
Я раздумывала.
Можно попытаться силой, в подробностях, растолковать студентам — насколько они не правы. В конце концов, за моей спиной целая кафедра. И, если верить информационному полю — каждый препод — живой электрошокер. А некоторые и куда более многофункциональное оружие.
Но разве это выход? Скорее уж запасной вариант, на самый крайний и безнадежный случай. Уложим мы эту мелочь пузатую на пол Академии, обездвижим. Толку-то? Завтра они найдут укромное местечко. И наткнемся мы на колоду утопленников. Или тел, которые совершенно случайно приняли за боксерские груши, а то и вовсе за манекены для испытания пресса. Что-то подсказывало — летающие сейфы не предел возможностей магнетиков. На одной только кафедре физики немало гораздо более весомой мебели.
Я оглядела смутьянов снова.
Такая раса мне еще не встречалась. Коренастые крепыши, чуть пониже скандров, телосложением ужасно напоминали безбородых гномов. Нескладные, с руками до колен и словно обрубленными ногами они оглушительно галдели таким басом, что, казалось, угодила на концерт саксофонистов. Но инструменты попались на редкость некачественные, и вместо музыки выплевывали дичайшую какофонию. Зато акустика не подводила, стократно ее усиливая.
Я с радостью отметила, что мои уши пообвыклись с кошмарными буднями Академии и отказывались сдаваться на волю очередной звуковой атаки.
Наверное, теперь мне даже ночная дискотека не более, чем тихий шепот студентов о том — догадается ли препод, что доска намазана воском.
Лампы у потолка, по примеру аудиторных, временами утробно гудели, как киты-горбатки в брачный период. Благодаря им наша честная компания счастливо наблюдала резонанс воочию. Стоило драчунам сногсшибательно загундеть в унисон с лампами, те в долгу не оставались. Пластиковые плафоны бешено вибрировали, словно собирались вырываться из плена потолочного камня и присоединиться ко всеобщей вакханалии.
Одевались безбородые гномы в странные, мешковатые рубахи до колен из ткани, похожей на холстину. Штаны из той же грубой материи заправляли в кожаные сапоги с невиданным количеством клепок и кнопок. Казалось, иголок у кактусов и то меньше.
Лица смутьянов удивили меня.
Мелкие, почти женоподобные черты, гладкая кожа цвета молочного шоколада… Будто бы профессор Франкенштейн наведался сюда по приглашению знаменитого доктора Мастгури, с него станется. И два самых страшных светилы медицины в четыре руки пришили головы дроу к телам гномов. Насколько я поняла, местные электрошоковые процедуры легко поднимут и мертвых, и франкентшейнов на раз-два.
Впечатление усиливали белоснежные волосы, с голубым отливом, собранные в хвосты на макушках.
Отметя идею убедить студентов вести себя прилично с помощью легкого удара током или чем-нибудь тяжелым, я решила попытать счастья в переговорах.
Краем глаза заметила, что Вархар устает. Лицо его окаменело, посерьезнело, побледнело. Свободная поза варвара, хозяина положения, сменилась напряженной, неподвижной.
Секунды не прошло, световая стена замигала, то вспыхивая ярче, то превращаясь в еле заметную белесую завесу. Казалось, между смутьянами натянули тонкий тюль. Теперь Вархар напоминал мне лампочку, чей срок службы безнадежно истекает, и бедный электрический прибор испускает последние лучи.
Испугалась я не на шутку. Смутьяны загалдели, задвигались, принялись разминаться. Они поводили плечами, растягивались, бежали на месте, как боксеры перед выходом на ринг. Мелкие заразы ожидали, что вот прямо сейчас, с минуту на минуту возобновится потасовка стихий. Но Вархар прокашлялся, эффектно затряс рукой, будто бы встряхивал батарейку, и стена зажглась с новой силой.
Толпа преподавателей за моей спиной разразилась облегченными вздохами.
Уж лучше бы разразилась идеями. Я еще раз оглядела толпы смутьянов, отметив главарей. Это труда не составило, разве что в глазах зарябило. А мое бедное чувство стиля издало последний, истошный крик — предпоследним оно всякий раз приветствовало футболку Вархара — и умерло до самого увольнения.
Сказать, что главари выделялись пестротой костюмов все равно, что назвать медведя хомячком. Тот, что заправлял магнетиками, носил бирюзовую рубаху с огромными желтыми пятнами, подозрительно похожими на ракеты, и алые штаны. Тот, что заправлял водниками — оранжевую рубаху с черными кляксами и лиловые штаны. На их фоне остальные, в рубахах и штанах одного цвета, непременно бьющего по глазам, просто терялись. Но этого главарям показалось мало. В радуге целых семь цветов, миллионы оттенков, зачем себя ограничивать? На поясах главарей висело штук по шесть ремней, с огромными пряжками. Любой можно было с одного удара вырубить мужчину комплекции Драгара, с двух — даже Вархара. Все ремни и пряжки были разных цветов — от снежно-белого до фуксии.
