— А ну сбавить голоса на тридцать-сорок децибелл!
И запустила молнии в ряды студентов. Не без моей помощи огненные шары четко нацелились на пятые точки болтунов.
Не ожидая такой «подставы» они заскакали по аудитории как горные козлы, перепрыгивая через стулья и парты. Некоторые даже попытались просочиться в сантиметровые зазоры между шкафами и стенами.
Вот что я называю эффект неожиданности. И никакого электрошока не надо.
Несколько раз молнии почти долетали до мишени, и студенты припускали сильнее. Дыхание жара в… самый низ спины придавало им силы, открывало второе дыхание.
Минут пятнадцать «медики» метались по аудитории, пока не начали терять концентрацию и слабеть. Сталкивались друг с другом, встречались со стенами и падали куда попало.
Те немногие, кому особенно повезло растянутся на электрических установках, исполняли танец нервного моржа. Припав грудью к незащищенным, как частенько водилось в Академии проводам, дрыгали руками и приподнимали головы, издавая нечленораздельные звуки. Что-то вроде «Мымымммм».
Самые умные бросились к подоконникам, стремясь вырваться наружу. Всего-то восьмой этаж, мелочи жизни. Но их подвела смекалка товарищей. «Самых умных» оказалось слишком много, и студенты застряли, зажатые между товарищами и рамами. Мне вспомнился мультфильм про Винни Пуха и мучения сладкоежки, застрявшего в дверях дома Кролика. Смех вырвался из горла. Сначала я сдерживалась, глядя на вертлявые ягодицы в окнах — они крутились и ерзали, в тщетной попытке высвободиться. Но нервные потрясение последних дней уложило мое самообладание на обе лопатки, и я расхохоталась.
Студентам, над которыми гордыми буревестниками все еще реяли шаровые молнии, мой смех показался зловещим. Они даже вздрогнули. И это подвело тех, кто притаился под партами. Ба-бах! Бум! Хрясть! Затылки встретились со столешницами, столешницы возмутились треском, и сбросили с себя несколько увесистых установок. «Ой!» «Ай!» «Огоооо!» взвыли студенты, которым удалось спасти пятые точки от молний, но не удалось сберечь от ударов тяжелых предметов.
Два «медика», почти просочившиеся в зазор между шкафом и стеной дернулись и — предсказуемо — шкаф покачнулся и упал. Я давно уяснила — местная мебель никогда не погибает одна, неизменно нанося обидчикам ответный удар. Шкаф аккуратно приземлился на стол, неподалеку. Под столом уже было облегченно вздохнули студенты. Но тут из шкафа посыпались ручки, ножницы и пилки для ногтей. Тому, что среди лабораторного инвентаря больше пилок для ногтей, чем брошюр и ручек, я даже не удивилась. Студенты сжались под столом, пока шкаф цинично вонзал в зазоры половых плит и столешницу один острый предмет за другим. Наконец, пилки закончились. И студенты вздохнули с облегчением. Но рано они радовались.
Из шкафа посыпались гирьки.
«Ой», «Ай», «Что б тебя!» разнеслись по лаборатории снова. Гирьки тоже были не лыком шиты и норовили ударить студентов по самым мягким местам.
Когда закончились и они, «подстольных медиков» засыпали папки с брошюрами.
А после студент, что прятался за шкафом, смахнул с головы шелуху от семечек (и откуда она только там взялась) и промямлил:
— Ооооольгааааа Иииискандээээровнааааааа… ааааа… аааа… а ссссссорок децибеееееел эттттто совсеааам заааааткнуться? Или ммммможно иногдаааа вздохнууууть?
«Медикам» хватило десяти минут, чтобы привести аудиторию в порядок. Даже пилки были собраны — все до единой — и возвращены на законное место.
Когда последнюю группу студентов удалось освободить из плена оконной рамы, по лаборатории поплыла звенящая тишина.
— Вз? — спросила залетная муха и тоже умолкла, «во избежание». Молнии я оставила у потолка, так, для профилактики.
Опасливо поглядывая на огненные шары над головами, студенты выполнили лабораторные работы в рекордные сроки.
И если какая-то установка начинала дребезжать или гудеть, они подносили палец ко рту, тыкали им в молнии, и советовали:
— Шшшш…
Не смотря на неудачное начало занятия, законили мы не так уж и плохо. По счастью, считали «медики» намного лучше скандров.
Ну как лучше. Пострадало вдвое меньше калькуляторов. И лишь половина расчетов потребовала моего срочного хирургического вмешательства.
Усталая и довольная покинула я аудиторию. Прекрасно осознавая, что завтра на доске объявлений появится дополнение к моему досье.
* * *
Оставшийся день мы с женщинами кафедры — то есть я, Лиция и Метанилла включали защитные энергетические купола по всему корпусу. Если верить спутницам, купола пропускали только «массированный стихийный удар». Я так поняла, пробить их можно лишь, если сотни электриков, магнетиков или водников объединят силы.
Мы приезжали на этаж и планомерно обходили все аудитории, нажимая на черные кнопочки, в углу, у самого потолка.
Слова Вархара о том, что любую местную преподшу можно использовать и по непрямому назначению — в качестве стремянки, я восприняла как шутку.
Но в шутках проректора, как выяснилось, доза шутки не тянет даже на гомеопатическую.
Ткнув пальцем в первую же черную кнопку, Метанилла, без предупреждения подхватила меня и усадила к себе на плечи. Но даже с ее великанского роста мои руки никак не дотягивались до нужной высоты.
Тогда, тоже ни слова не говоря, Лиция подскочила и посадила Метаниллу к себе на плечи. Цирк Дюссалей уже разорвал бы все контракты, вернул зрителям билеты и уехал опозоренным.
Женщины-скандры поражали мое воображение все сильнее.
Увы! Даже такой акробатический этюд не помог нам добраться до волшебной кнопки в совещательной аудитории.
Меня поставили на пол. Лиция кивнула Метанилле, и та подозрительно огляделась вокруг. «Мадам страшила» схватила со стола заведующего кафедры увесистый булыжник. Я еще долго гадала — зачем он тут, с какой целью лежит рядом с лампой. Камень напоминал те, что привозят туристы с моря — гладкий, с белыми кольцами. И я предположила, что этот сувенир оставил кто-то из предшественников.
Счастливо уволенные из Академии, вряд ли захотели бы вернуться сюда за забытым добром. Даже не так. Под страхом смертной казни вряд ли кто-то из них вернулся бы сюда не то чтобы за сувенирным булыжником, за миллионом долларов или стопкой золотых слитков.
«Мадам страшила» задумчиво взвесила камень в руке и кивнула Лиции. Тут бы мне насторожиться. Но усталость, как всегда, в самый неподходящий момент, вырубила внимание напрочь. Примерно как боксер вырубает противника накаутом.
Метанилла лихо замахнулась и… булыжник взмыл в воздух. Чуть-чуть не долетев до кнопки, ухнул вниз, прямо на голову неудачно заглянувшей к нам лаборантки. Она ойкнула, упала и уронила вазу с цветами.
Вода разлилась под ноги Лиции. А та, как на грех, искрилась удивлением — во всех смыслах слова. Ток прошел по луже, по стене, и привычное мне горизонтальное пламя элегантно поползло к кнопке.
