Аркадий коротко обрисовал ситуацию, описав поединок Рика и Корнеллиуса и последующие события. Париж слушал, и благостная улыбка не сходила с его лица. Рик понял, что Париж улыбался все время, сколько он его видел, – то широко, то одними уголками рта. И еще – что это на самом деле не улыбка.
Аркадий переключился на инцидент с ускорителем частиц, но Париж поднял руку.
– Пока отложим эту тему, – сказал он. – Когда будет подавлен мятеж?
– Бунтовщики объединились с мутантами. Вместе они захватили половину Сигмы и низы Тау, зажав нас в клещи… – Аркадий умолк, подыскивая слова.
– Меня это не волнует, – сказал Париж.
Все замерли, не смея шелохнуться. Из зала словно откачали воздух.
– Мы, – совладал с собой Аркадий, – отобьем у них уровни и вышвырнем наверх. За два дня.
Париж сидел очень прямо. Его рука медленно, как бы лениво, поднялась со стола, и палец нацелился в главу мятежного сектора:
– Если через два дня мятеж не будет подавлен, вы оставите свой пост и отправитесь прямиком на растопку вашего реактора. Вам понятно?
Аркадий кивнул.
– Что вы хотели сказать насчет ускорителя?
Аркадий торопливо изложил все, что произошло сразу после ритуального поединка вплоть до сцены в кабинете, когда Майя пригрозила им оружием. Париж слегка подался вперед.
– Это все, господин Председатель.
Париж заставил Аркадия еще раз повторить все, что касалось фрагмента с креслом в технической комнате позади поста управления, дотошно уточняя каждую деталь и мелочь. Это напоминало допрос. Секретарь в углу равнодушно документировал происходящее. Наконец Париж откинулся на спинку стула и погрузился в раздумья. Члены Совета почтительно ждали.
– Молодой Рик Омикрон запустил программу «Уран». Зачем он это сделал, нам предстоит выяснить. Стержень Термополиса активирован. Внешний контур Термополиса активирован. Все это сделал Рик Омикрон, и все это является частью программы «Уран». – Он по очереди оглядел членов Совета. – Но ничего страшного не произошло. Если бы не мятеж, мы давно выслали бы туда техника с четвертой степенью доступа и вернулись к исходному положению. Ситуация находится под контролем. Все, что нам нужно сделать, – это подавить мятеж Корнеллиуса и остановить программу «Уран».
– Господин Председатель, – толстяк из сектора Хи заскрипел креслом, – мы готовы выслать боевые отряды на помощь Сигме и Тау. Если задача должна быть решена, мы не можем потерпеть поражение.
– И как вы объясните своим людям существование верхних соседей?
– У нас есть парочка заготовок на этот счет, – осклабился толстяк.
– Спасибо, командир Джерард. Мы воспользуемся вашей помощью исходя из обстановки. Будьте готовы.
– Всегда.
Все зашевелились, собираясь встать.
– Мы еще не закончили, – сказал Париж. – Я займу ваше драгоценное время всего на пару минут. Это касается юноши Рика Омикрона. – Он вонзился глазами в Креза. – Вы не подскажете нам, Смотритель Крез, каким образом человек из третьего эона имеет доступ четвертой степени к технике нижнего эона?
Даже сверху было видно, как затряслась нижняя губа у Смотрителя Коммуны.
– Он сын женщины с верхних уровней. Ее пригнали во время набега на Лямбда, вместе с другими женщинами. Во имя нужд Коммуны я сделал это. – Крез немного подумал и добавил: – Она уже была беременна, потом стало понятно. От кого, я не знаю. Она умерла от болезни несколько лет назад.
– Лямбда относится к тому же третьему эону, – сказал Париж. – Значит, женщина не родилась там, а каким-то образом попала в сектор извне. Когда она прибыла в Омикрон?
– Двадцать лет назад.
– Благодарю, Смотритель. Если вы что-нибудь вспомните о ней, не важно, что угодно, тут же сообщите мне. Это в ваших интересах.
– Слушаюсь, господин Председатель. Дался вам этот щенок, – буркнул Крез и осекся.
Париж оставался невозмутим. Его губы произнесли:
– Все свободны.
Члены Совета торопливо покинули зал заседаний. Париж повернулся к секретарю. Тот что-то искал в своем настольном компьютере.
– Ничего, Председатель. Никаких инцидентов, никакого нарушения периметра. Количество граждан оставалось стабильным. Смерти, рождения – все документировано. Никто не покидал эон в течение года.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Париж впервые сделал озабоченное лицо. Морщины прорезали его обычно гладкий лоб.
– Надо будет побеседовать с самим Риком Омикроном. Вдруг он что-то помнит. – При этих словах он посмотрел наверх, точно туда, где стояли молодые люди.
Рик невольно отшатнулся от парапета. Они переглянулись с Майей.
– Чего он добивается?
– Неужели ты не понял? Ему нужно обезопасить себя, чтобы никто не смог в будущем запустить программу «Уран», чем бы она ни была.
– Надо смываться отсюда. – Рик заметался по балкончику в поисках второй двери. – Теперь-то понятно, отчего он такой радостный. Он играет с нами. Что ты стоишь? Он идет сюда!
Майя схватилась за голову.
– Я не знаю, что делать… Подожди. Дай сообразить. Может быть, он действительно не желает нам зла?
– Это зависит не от нас. Сейчас он добрый, а каким будет завтра?
– Он бы не стал так с нами обращаться, если бы отсюда можно было убежать. За нами по пятам ходила бы охрана. Что-то подсказывает мне, что бежать бесполезно.
– Может, ты и права, но что же тогда делать? Ждать, пока он не станет пытать нас?
– Он не будет нас пытать, он не такой человек…
– Проклятье! – Рик в сердцах грохнул кулаком по парапету. – Момент упущен.
– Упущен? – спросил в дверях Париж. – Для чего? Для побега? А зачем вам бежать, друзья мои?
Они уставились на него, рефлекторно отступив назад. Париж протянул к ним руки в сентиментальном жесте. При иных обстоятельствах это выглядело бы даже смешно.
– Дорогие Рик и Майя, я клянусь, что никто никогда не причинит вам вреда и вы проживете здесь счастливую безоблачную жизнь. Никто вас пальцем не тронет. Вы уже доказали, что имеете полное право остаться в первом эоне. У нас нет рабства, диктатуры, все равны и свободны – в пределах возможного. Вы можете передвигаться по эону куда хотите и выбирать себе любое место. Вы можете быть вместе и основать здесь свой род. Для людей снизу это прекрасная возможность начать все заново. Посмотрите на себя: вы оба молоды, сильны, красивы. Не лишайте себя своего будущего.
– Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, – сказал Рик. – Я вам не верю.
– Ну, тогда я не знаю, как еще продемонстрировать вам свои добрые намерения. – Париж, казалось, искренне огорчился. – Вам слишком долго лгали или этот мир оказался слишком хорош, настолько, что вы до сих пор не можете принять его?
