– Что тебе приснилось?
– Что пришли черные люди и забрали тебя и дядю Киото, а меня посадили в яму.
– Это просто сон. Не бойся.
– У них не было глаз. И носов тоже. Одни рты.
Рик уложил сестру и погладил по голове:
– Я побуду с тобой.
– Не уходи никуда.
– Хорошо. Рассказать тебе сказку?
Наступила пауза: девочка явно боролась с искушением. Потом:
– Нет. Я помню их все наизусть. Я думала, что никогда тебя больше увижу. Мне было очень грустно, когда ты ушел. Дядя Киото все вешал мне лапшу на уши, но я ему не верила. – Она вздохнула. – Дядя Киото зачем-то заставил меня выучить слова про папу. Перед тем как пришли люди и забрали меня сюда.
– Какие слова?
– Сейчас. – Она помолчала, напрягая память. – Вот. «Рик, твой отец жив, и он находится внизу, там, где кончается Омега и Аква, и еще ниже. Пароль – бесконечность».
На этот раз настала очередь молчать Рика. Он спросил:
– Это все?
– Да. Папа жив? Или это шутка такая?
– Не знаю, Аврора. Спи.
Девочка завозилась в сумраке комнаты. Он просидел подле нее с полчаса, а потом прокрался к выходу. В полной тишине он закрыл за собой дверь, чувствуя на спине взгляд внимательных глаз.
20
Во второй раз путь по узкому карнизу оказался легче. И дело не в том, что Рик смотрел в стену, а ветра почти не было. Изменилось восприятие. Казалось, он не стоит, а лежит плашмя на огромной равнине и должен попасть в глубокую нору. Один раз, забравшись в нишу перед воздуховодом, он взглянул в пропасть.
Тьма отступала. Внизу разливалось бледно-желтое сияние, окрашивавшее серые стены многих нижних секторов в медь. Кроме того, ширина расселины уменьшилась. Между сегментами появились сходившиеся створы, словно огромные врата, стоявшие много лет открытыми, стали запираться. Пропасть ожила. До слуха доносился отдаленный рокот ворочавшихся механизмов и гудение энергии, разгоняемой по магистралям, словно кровь по жилам.
Не теряя более времени, Рик побежал по коридору в Звездный зал, а оттуда – в восточное крыло, чтобы попасть в комнату генной инженерии. Тело в саркофаге почти закончило свое превращение, он уже узнавал знакомые черты. Фома подсоединил себя к компьютеру и лежал на поставленном рядом столе. Маска была наполовину снята с его головы, обнажая белизну пластикового черепа и вьющиеся оттуда провода.
Рик следил за экраном процесса. Моделирование тела по его ДНК почти завершилось. Когда процесс подошел к концу, он взглянул на прола. Тот лежал без движения. Рик подошел поближе и увидел, что черные линзы не горят красными огоньками. Теперь это была пустая оболочка. Затем машина заурчала и открыла крышку стеклянного ящика. Сквозь клубы пара Рик видел, как медленно открываются глаза у вновь созданного по его образу и подобию существа. Гомункул приподнялся, освободился от подсоединенных трубок, и Рик помог ему выбраться из своей колыбели. Его старая одежда, захваченная из комнаты, лежала здесь же. Двойник оделся в поношенную форму Патруля Коммуны, и они стали напротив, разглядывая друг друга.
– Неплохо, – одобрил Рик.
– На первое время сойдет, – эхом ответил ему Фома. Прол стал разминать конечности, устраиваясь в этом новом теле поудобнее. – Срок годности небольшой, но это не важно. Главное – выполнить задачу.
– Ты хотел бы вернуться в свою прежнюю оболочку?
Фома равнодушно посмотрел на остов, запакованный в оранжевую робу.
– У меня отсутствуют желания. Передо мной стоят задачи, которые должны быть решены в порядке очередности. Сейчас это тело мне не нужно.
Они вышли из комнаты в Звездный зал.
– Ты взял вторую часть ключа?
Рик показал ему уголок. Фома забрал у него обе части и соединил их так, что исчезли малейшие швы и стыки. Получилась крестовина, тускло мерцавшая ртутными бликами. Рик заметил, что на ребрах высечены едва заметные узоры.
– Запуск программы синхронный. Так было устроено для безопасности. Первый вход находится в центре управления, второй – в самом низу, в нулевом, подземном секторе.
– Но ключ-то один.
– Да. Один в двух. Альфа и Омега, которые складываются в это, – Фома указал на значок опрокинутой набок восьмерки. – Бесконечность.
Он нащупал пальцем выемку, и крестовина разделилась надвое – по продольному сечению. Одну он вручил Рику.
– Теперь надо решить, кто куда отправляется.
– Как попасть вниз?
– На главном лифте. Но подъемники заблокированы. Система консервируется перед переходом на новый уровень существования.
– Эоны еще не закрылись.
– Спускаться через все сектора рискованно, не говоря уже о промежутках между эонами. Поэтому есть единственный вариант. Простой и быстрый.
Они сказали это одновременно:
– Через крышу.
– Все верно, – подтвердил Фома. – В секторе Альфа находятся ангары для летательных аппаратов. Нужно взять один и спуститься к подножию Термополиса. Там выстроен периметр, внутри которого есть шахты в подземные бункеры. Один из них ведет в нулевой сектор. Дверь заблокирована и откроется по генетическому коду и паролю. Внутри есть зал управления. Я сделаю это сам.
– Нет. – Рик покачал головой. – Это сделаю я. Ты обязан выполнять мои приказы.
– Это рискованное решение, – заметил Фома. – Вероятность твоего успеха примерно пятьдесят на пятьдесят. У меня шансы будут выше. Мы не имеем права на ошибку.
– Он же сказал, что я был не первым. Значит, и не последним. Попытаешь счастья с кем-нибудь еще.
Фома хлопал глазами, придавая лицу двойника Рика идиотское выражение.
– Я не понимаю, почему ты настаиваешь на таком раскладе.
– У меня есть свои причины. Позаботься о моей сестре и Майе. Будь осторожен с Парижем. Попасть в центр управления – непростая задача, но я уверен, что ты решишь ее с блеском. Пока у нас есть преимущество. Но через какой-нибудь час они поймут, что происходит, и поднимут тревогу.
– Согласен. Здесь есть вертикальная шахта. Поднимемся по ней.
Они нашли решетку вентиляции и полезли вверх. Гул усиливался. Рик постоянно сглатывал – закладывало уши. Они поднимались много минут, с короткими передышками, пока наверху не забрезжил свет.
– Дальше, – сказал Фома, и они продолжили движение. В шахте дул сухой и сильный сквозняк. С каждым уровнем температура повышалась, словно они лезли в самое пекло печи.
– Ты чувствуешь?
– Это система охлаждения Главного компьютера. Терпи.
Они лезли вверх, этаж за этажом. Пот, выступавший на лбу и по всему телу Рика, не успевал пропитывать одежду, потому что мгновенно высыхал. Во рту пересохло. Мышцы начинали ныть от постоянного напряжения. Фома словно не чувствовал усталости. Спустя три десятка этажей Рик осмелился спросить:
