Брэден и Нолан кинулись помогать. Все это время Гидеан лаял без остановки.
– Кто-нибудь, заткните проклятую псину! – заорал мистер Крэнкшод, брызжа слюной.
– Мистер Крэнкшод, мне кажется, надо развернуть экипаж и ехать назад, – жестко сказал Брэден, явно рассерженный замечанием насчет собаки.
Мистер Крэнкшод тотчас согласился, но тут лес наполнился громким треском. Серафина припала к земле, готовая к прыжку. Все вокруг затряслось, а затем раздался оглушительный грохот, и на дорогу позади кареты тоже рухнуло огромное дерево.
Лошади заржали от ужаса, взвились на дыбы, рванули поводья и поволокли за собой экипаж, хотя он стоял на тормозе, и колеса не вращались. Инстинкт велел им бежать, в упряжи, без упряжи – все равно.
Брэден кинулся им на помощь.
– Нет, Брэден! – закричала Серафина, пытаясь остановить его. Можно было подумать, мальчик просто мечтал погибнуть под копытами лошадей.
Брэден замер перед скакунами. И опять юному Вандербильту удалось успокоить их несколькими ласковыми словами. Убедившись, что опасность ему больше не грозит, Серафина оглянулась на поваленное дерево. Только теперь она осознала весь ужас произошедшего: экипаж, лошади, четверо людей и собака оказались в ловушке на дороге, перегороженной стволами с обеих сторон.
Мистер Крэнкшод, схватившись за топор, затопал к задней части кареты и свирепо заорал в лесной мрак:
– Кто там? А ну покажитесь, вы, тухлые грязные свиньи!
Серафина уставилась во тьму, ожидая ответа, но слова мистера Крэнкшода растаяли в черной пустоте.
– Мистер Крэнкшод, – решительно произнес Брэден, – мы должны разрубить до конца дерево впереди. Сейчас безопаснее всего будет поспешить в Эшвилл.
– Если мы туда доберемся, – пробормотал мистер Крэнкшод себе под нос, возвращаясь к надрубленному стволу.
Пока мистер Крэнкшод, Брэден и Нолан трудились над первым деревом, Серафина невольно покосилась туда, где лежало второе. Гидеан смотрел в том же направлении. Его глаза казались совсем черными при свете звезд.
– А ты что думаешь, мальчик? – шепнула она, присаживаясь на корточки возле пса и тоже вглядываясь в темноту. – Там что-то есть?
Сейчас они с псом были союзниками. Серафина не сомневалась, что падение второго дерева – не случайность. Кто-то специально загородил им дорогу, чтобы они не смогли сбежать.
Серафина никогда не жаловалась на чутье, но до Гидеана ей, конечно, было далеко. Пес больше не лаял, но напряженно смотрел в одну сторону, словно чего-то ждал. Несмотря на все свои собачьи недостатки, он был храбрым защитником.
Но всматриваться, ждать, чувствуя, как затягивается петля, было невыносимо. Серафина больше не могла терпеть. Она не умела обороняться, зато знала, как охотиться. А сейчас охотились на нее и ее друзей, и ей это совершенно не нравилось.
Она шагнула к деревьям, желая понять, что там, в лесу. По коже побежали мурашки – как от страха, так и от волнения. Ее тянуло в лес. Инстинкт велел ей идти дальше.
Она сделала еще несколько шагов. Гидеан смотрел на девочку, склонив голову набок, словно говорил: «С ума сошла? Туда нельзя!»
Но она неслышно скользнула между деревьями и нырнула в подлесок. Ей хотелось двигаться, красться, выслеживать то, что там пряталось, чем бы оно ни было. Она хотела быть охотницей, а не добычей.
Оставив Гидеана сторожить экипаж, она забиралась все глубже и глубже в темноту леса, того самого черного леса, в который запретил ей ходить отец, того самого темного леса, который, по словам Крэнкшода, был полон чертей и привидений.
Но Серафина была спокойна. Она не чувствовала себя чужой. Если ее мать могла ходить по этому лесу ночью, значит, и с ней ничего не случится.
Внезапно девочка услыхала шаги в подлеске впереди себя, так же явственно, как слышала шаги крыс в подвале. Только эти, тяжелые, громкие, принадлежали кому-то большому, кто ступал по листьям и влажной земле. Она не могла определить, кто это – животное или человек.
Пригнувшись, Серафина двинулась навстречу шагам. Слух, зрение, осязание и обоняние – все ее чувства ожили и обострились, все мускулы напряглись. Она ступала так медленно, так тихо, что не издавала ни единого звука.
Теперь шаги звучали ближе. Ноги с шуршанием топтали осенние листья. Сначала они шли, потом побежали. Человек бежал через подлесок, примерно в пятидесяти ярдах от нее. Серафина рванула навстречу звуку. Она отлично знала, что крыса, передвигаясь, слышит гораздо хуже, чем сидя на месте.
Когда человек вдруг резко остановился, она тоже остановилась и замерла, затаив дыхание. Она знала, что он прислушивается, пытаясь понять, где она.
И как только он снова пошел, девочка двинулась за ним, подобно тени.
Но тут что-то произошло. Шаги стихли. Серафина ощутила дуновение воздуха возле лица, как будто стервятник махнул крылом. А затем вторая пара ног зашуршала палой листвой позади нее, в той стороне, где стоял экипаж. Как такое могло получиться? Неужели нападающих было много?
Лес взорвался какофонией звуков. Шелест листьев, треск ветвей, шум быстрого движения. Серафина напряглась, приготовившись биться с невидимым врагом.
Вдалеке Гидеан залился лаем, зарычал, защелкал зубами, как будто сражался с самим сатаной.
«Карета! – спохватилась Серафина. – Им нужна карета!»
Она повернулась и кинулась обратно. Что-то снова пронеслось мимо нее в темноте, но девочка так и не поняла, что это было.
Подбегая к экипажу, она увидела Брэдена и Нолана. Но где же Крэнкшод? Самый сильный, он должен был защищать остальных.
– Берегись, Брэден! – закричала Серафина. – Они наступают! Берегись!
Услышав ее крик, Брэден обернулся как раз вовремя, чтобы увернуться от мелькнувшего силуэта. Но враг, метнувшись страшной черной тенью, развернулся и снова бросился на мальчика. Тут с грозным рычанием вступил Гидеан. Нолан размахивал руками и ногами. Удары, крики, пинки – все смешалось в едином порыве отчаянной борьбы.
Когда Серафина добежала до места драки, что-то черное проплыло по воздуху мимо нее. Девочка дернулась в сторону с такой силой, что ударилась спиной о дерево. Огромные многоножки потоком выбегали из пней. Черви выползали из земли. Явился Человек в черном плаще. Он пришел отсюда, из леса. И больше не было никаких врагов – только он один. Казалось, ярость борьбы придала ему сил, он тянул к Брэдену гниющие, истекающие кровью руки. Именно к Брэдену. Серафина кинулась на защиту друга, и Гидеан рванулся вперед. Но раньше всех успел малыш Нолан: в приступе отчаянной храбрости он с громким криком бросился к молодому хозяину и заслонил его.
Человек в черном плаще раскинул руки и прижал Нолана к груди. Полы плаща обернулись вокруг мальчика, и его крик превратился в вопль боли. Серый дым заполнил лес, громкий стук сотряс деревья. А потом Нолан исчез.
