Серафина попыталась ускорить бег, но в тот момент, когда она уже достигла ступеней, ведущих к основному уровню подвала, человек в черном все-таки настиг ее. Одна рука стиснула плечо, другая сомкнулась на шее. Серафина повернулась и зашипела, как рассерженный зверек. Потом завертелась, яростно отбиваясь, и выскользнула из его хватки.
Она рванула вверх по лестнице, перескакивая сразу через три ступени, но он следовал за ней по пятам. Наконец он дотянулся и схватил ее за волосы. Серафина закричала от боли.
– Хватит сопротивляться, малышка, – произнес он спокойно, хотя его пальцы по-прежнему выдирали ей пряди волос.
– Ни за что, – огрызнулась она и укусила его за руку.
Она сражалась со всей яростью, на какую была способна, царапалась и кусалась, но силы были слишком неравны. Человек в черном прижал ее к груди и обвил руками.
Полы плаща поднялись вокруг нее, мерцая серой дымкой. Серафина задыхалась от одуряющего запаха гнили. В ушах стоял отвратительный стук, плащ закручивался и сжимался вокруг нее. Наверное, так стискивает жертву своими кольцами удав.
– Я не причиню тебе вреда, дитя, – вновь жутко зарокотал голос, как будто его обладатель не владел собой, а был во власти безумного голодного духа.
Полы плаща накрыли Серафину с головой, к горлу подкатила тошнота. Она чувствовала, как душа ускользает, – нет, не ускользает, ее вытягивают, выдергивают. Смерть подступила так близко, что тьма застила глаза, и Серафина уже слышала крики детей, прошедших этот путь до нее.
– Нет! Нет! Нет! – закричала она, упираясь.
Она вовсе не хотела исчезать. Дико шипя, она вцепилась ногтями в лицо страшного человека, метя в глаза. Она била его ногами в грудь, кусалась, рычала, как бешеный зверь, ощущая на губах вкус его крови. Девочка в желтом тоже сопротивлялась, но совсем не так. В конце концов Серафине удалось снова вырваться. Она упала на каменный пол, но приземлилась на ноги и тут же метнулась в сторону.
Серафина хотела обратно к отцу, но понимала, что так далеко ей не добежать. Она помчалась по коридору, влетела в главную кухню – там было не меньше дюжины уголков, где можно спрятаться. Скользнуть в черную чугунную плиту? Забиться между медными горшками на полке под самым потолком? Нет. Тут требовалось что-то понадежнее.
Но здесь она была на своей территории, где все знакомо, – свет и темнота, лево и право. В каждом из этих углов ей доводилось охотиться на крыс, и теперь она не собиралась становиться такой же крысой. Она была Самым Главным Крысоловом. И никаким ловушкам, приспособлениям или злобным людям ее не поймать. Она мчалась, прыгала, ползла, как дикий зверек.
Добравшись до бельевой, где на многочисленных деревянных полках лежали стопки сложенных белых простынь и одеял, она заползла в щель в стене под самой нижней полкой в углу. Даже если человек заметит эту дыру, она для него слишком мала. Но Серафине было в самый раз; она знала, что дыра ведет в дальнюю часть прачечной.
Через миг девочка очутилась в комнате, где развешивали и сушили господское постельное белье. Снаружи взошла луна, и ее лучи пробились в подвальные окна. Сотни развевающихся белых простынь свисали с потолка подобно привидениям, а серебристый лунный свет придавал им потустороннее сияние. Серафина остановилась было между свисающими простынями, решая, можно ли здесь укрыться, но тут же передумала и побежала дальше.
К добру или нет, ей наконец пришла в голову мысль, где спрятаться. Мистер Вандербильт очень гордился тем, что у него самая современная техника во всем Билтморе. Папаша Серафины сконструировал специальные сушилки, которые ездили по направляющим на потолке и задвигались в узкие проемы в стенах, где простыни и одежда высушивались с помощью паровых батарей. Стремясь найти самое надежное укрытие, она ухитрилась распластаться и протиснуться в узкую щель в стене.
С самого рождения Серафина физически отличалась от других. У нее было не по пять, а по четыре пальца на ногах, и ключицы соединялись с остальными костями не так, как у остальных людей, хотя на первый взгляд телосложение девочки казалось вполне обычным. Благодаря своим особенностям Серафина могла просачиваться в действительно узкие щели. Проемы сушильного механизма имели несколько сантиметров в ширину, но, протиснув голову, она втянула и все туловище.
Серафина забилась в темное отверстие, где, как ей казалось, человек в плаще вряд ли сможет ее отыскать. Измученная, обессиленная и безумно напуганная, она пыталась вести себя очень тихо, но дышала, как загнанный зверек. Плащ поглотил девочку в желтом платье, и Серафина знала, кого человек в черном наметил следующей жертвой. Оставалось только надеяться, что бешеный стук сердца не выдаст ее.
Он медленно прошел по коридору в сторону кухни. Видимо, он потерял ее в темноте и теперь методично обходил помещение за помещением. Серафина услышала, как скрипят, открываясь, дверцы чугунных плит. «Если бы я туда забралась, – мелькнуло у нее, – то уже была бы мертва».
Затем человек в черном плаще застучал медными горшками, выискивая ее на верхней полке.
«Если бы я забралась туда, я бы уже погибла».
– Тебе нечего бояться, – шептал он, надеясь выманить ее из укрытия.
Она слушала и ждала, дрожа, как мышка-полевка.
Наконец человек в плаще вошел в прачечную.
«Мыши пугливы и в самый ответственный момент теряют голову от страха».
Он переходил с места на место, шаря под раковинами, открывая и закрывая шкафчики.
«Замри, мышка, – повторяла она себе. – Замри».
Ей хотелось бежать сломя голову, но она отлично знала, что мертвыми становились именно те грызуны, которые начинали метаться.
«Не будь тупой мышью, – твердила она мысленно. – Не будь тупой мышью».
Тут он вошел в сушилку, где пряталась Серафина, и стал не спеша продвигаться по комнате, проводя руками по призрачно-белым простыням.
«Если бы я спряталась среди них…»
Он был теперь всего в нескольких шагах от нее и неторопливо оглядывался по сторонам. Он не видел ее, но, казалось, ощущал ее присутствие.
Серафина затаила дыхание и стала совершенно, совершенно, совершенно неподвижной.
3
Серафина медленно открыла глаза.
Она не знала, как долго спала, и не сразу сообразила, где находится. В узком темном пространстве она едва могла пошевелиться и прижималась лицом к металлу.
Рядом раздался звук приближающихся шагов. Серафина замерла, прислушиваясь.
Это был мужчина в рабочих сапогах; он шел, позвякивая инструментами. Задохнувшись от счастья, она выскользнула из проема прямо под лучи утреннего света, бьющие в окна прачечной.
– Я здесь, па! – крикнула она слабым измученным голосом.
– Я чуть с ума не сошел, пока тебя искал! – рассерженно проговорил он. – Тебя не было утром в постели!
