В кухне никого не было. Луна отражалась в распахнутой настежь двери черного хода, и на плитках пола тонким слоем лежал снежок. Клэр тут же метнулась туда босиком.
– Смотрите, следы!
На лужайке виднелись большие бесформенные отпечатки ног, обутых то ли в резиновые сапоги, то ли в зимние ботинки на рифленой подошве.
– Твою мать! – выпалил Том и накинулся на меня: – Ты вечером последняя выходила, ты что, дверь за собой не заперла?!
– Да я… я запирала, – начала оправдываться я. – Хорошо помню. Я точно все закрыла, замок щелкнул.
– Значит, плохо щелкнул! – едко проговорила Фло.
В лунном свете она была похожа на мраморную статую, жесткую и неумолимую.
– Да все я закрыла! – Я начала злиться. – И потом, Клэр же еще перед сном проверяла.
– Ну… я просто подергала, – призналась Клэр. – Решила, раз не открылись, значит, все нормально. Замки-то я не крутила особо…
– Я заперла дверь! – упрямо повторила я.
Фло издала короткий гневный возглас, почти рычание, сунула ружье под мышку и удалилась наверх.
– Я заперла! – сказала я Тому и Клэр. – Вы-то мне верите?
– Слушай, никто не виноват. – Клэр захлопнула дверь и повернула ключ. – Главное, теперь она закрыта. Пошли спать.
Мы потопали наверх, еще содрогаясь от остатков адреналина. На площадке нас встретила сонная Нина.
– Что там за возня? – спросила она, протирая глаза. – Только что мимо меня проскакала Фло с ружьем наперевес!
– Мы тут немного струхнули, – пояснил Том. – Потому что кое-кто не запер за собой кухонную дверь.
– Я ее заперла! – рявкнула я.
– Короче, пофиг. Она была открыта. Настежь. Мы проснулись, оттого что она стучала на ветру. И снаружи были чьи-то следы.
– Охренеть! – С Нины сразу сошел весь сон. – Что-нибудь пропало?
– Да вроде нет… – Том посмотрел на нас с Клэр. – Вы не обратили внимание? Телик на месте. Все крупные вещи тоже. Кошельки свои там никто не оставлял? Мой-то в комнате.
– Мой тоже. – Клэр глянула в окно. – Машины стоят.
– Моя сумка вроде в комнате. – Я сунула голову проверить. – Ну да, вот она.
– Значит, грабить нас не собирались, – проговорил Том с беспокойством. – И можно было бы списать все на неисправный замок, если бы не следы. Позвонить в полицию?
– А как, если связи нет? – кисло поинтересовалась Нина.
– У тебя же вчера телефон поймал сеть на пару делений, – напомнила я.
Нина покачала головой.
– Один раз повезло случайно, и с тех пор по нулям. Ничего, главное, бензином не пахнет. Значит, местные пока не пришли нас тут жечь.
Никто не засмеялся.
– Лучше нам лечь поспать, – сказала Клэр после паузы, и все закивали.
– Если хочешь, тащи свой матрас к нам, – вдруг предложила Нина Тому. – Мне бы одной сейчас было бы неуютно.
– Спасибо, это… это очень мило, – ответил Том. – Но не надо. Я просто запрусь, чтобы никакой незваный гость не покусился на мое достоинство. Не то чтобы у меня его много осталось…
– Вот это ты хорошо сделала, – похвалила я Нину, залезая под одеяло. – В смысле, Тома по-звала.
– Тоже мне, дело, – фыркнула Нина. – Мне просто его жалко стало. И вообще, у него явно хороший хук справа, так что сосед был бы полезный. Хочешь свет оставить?
– Не надо. Главное, дверь теперь заперта.
– Ну да. – Она выключила ночник и посмотрела на экран телефона. – Третий час, кошмар… И сети по-прежнему нет. А у тебя не ловит?
Я протянула руку к тумбочке.
Телефона не было.
– Не могу найти. Погоди, ночник включу.
Я стала искать со светом – на полу, под кроватью, под тумбочкой, в сумке.
Телефона не было. Лишь валялся отсоединенный провод зарядного устройства. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз брала его в руки. В машине? Нет, я его за обедом доставала. А потом не помню. Без связи как-то смысла не было то и дело за него хвататься… Вроде бы я ставила на зарядку перед ужином, но вполне возможно, это было не сегодня, а вчера. Похоже, все-таки в машине выро-нила.
– Нету, – заключила я. – В машине остался.
– Ну и ладно. – Нина зевнула. – Главное, завтра его тут не забудь.
– Ага. Спокойной ночи.
– И тебе.
Она заворочалась, устраиваясь поудобнее. Я закрыла глаза и стала пытаться уснуть.
Что произошло дальше?
Господи… Что произошло дальше? Я не уверена, что…
Я полулежу на больничной койке, пытаясь выстроить спутанные воспоминания в верном порядке, и тут дверь палаты снова распахивается. Сестра вкатывает перед собой тележку с подносом.
– Сейчас доктор посмотрит на твои анализы, и, скорее всего, потом тебе разрешат помыться. А пока надо позавтракать.
– Слушайте… – Я пытаюсь приподняться на подушках. – Слушайте, полиция там, за дверью… Они ко мне?
Сестра неловко отводит глаза и начинает сосредоточенно водружать на столик еду: картонную тарелочку с воздушным рисом, стакан молока и мандарин.
– Они ведут расследование несчастного случая, – наконец говорит она. – Наверняка с тобой захотят поговорить, но для этого им нужно разрешение лечащего врача. Я им так и сказала: не позволю врываться в палату среди ночи. Нечего, пусть ждут.
– Я слышала… – В горле у меня что-то скребется, то ли плач, то ли крик. – Они говорили, что кто-то погиб…
– Вот ведь! – Медсестра сердито хлопает ящиком. – Ну что они творят! Тебе нельзя волноваться, с твоей бедной головой!
– Так это правда? Кто-то погиб?
– Я не имею права обсуждать других пациентов.
– Это правда?!
– Я очень прошу тебя успокоиться. После такой травмы головы волнение противопоказано.
Она разводит руками, ничего не собираясь мне объяснять. Мне уже хочется завопить от этого дежурного жеста.
– Как я могу не волноваться?! Кто-то из моих друзей погиб, и я даже не знаю кто! Вы можете имя назвать? Почему я этого не помню! Почему я не помню, что было перед аварией?
– Так часто бывает после черепно-мозговой травмы. – Ее голос звучит очень мягко, так говорят с детьми и умалишенными. – Это связано с тем, как мозг переводит информацию из краткосрочной в долгосрочную память. Если что-то прерывает процесс, часть информации может потеряться.
Господи, я должна вспомнить! Я должна вспомнить, потому что кто-то погиб, под дверью моей палаты сидят полицейские, скоро они придут ко мне задавать вопросы, а я не знаю, что им отвечать, о чем меня вообще спрашивают!
