– Зачем? Вы же думали, что в ружье холостые.
Вопрос заставляет меня опешить. В залитой солн-цем палате мне вдруг становится холодно. Снова чуть не срывается вопрос, не подозревают ли меня. Но она все равно ответит, что нет, и вообще это будет выглядеть странно.
– Затем, что этого делать нельзя. Даже если ружье не заряжено. Ясно вам?
– Ясно, – спокойно говорит она, что-то записывает в блокноте и переворачивает страницу. – Давайте вернемся немного назад. Откуда вы знали Джеймса?
Я закрываю глаза и прикусываю щеку изнутри, чтоб не разреветься. У меня много вариантов, все-таки мы вместе учились. Дружили. Он жених моей школьной подруги. То есть был. Невозможно поверить, что его уже нет. Я вдруг осознаю собственный эгоизм: я думаю лишь о своем горе, но каково сейчас Клэр? Вчера она была счастливой невестой, сегодня же потеряла все. Теперь она… кто? Даже не вдова. Она просто осталась одна.
– Он… Мы с ним когда-то встречались.
Я все же решила ответить честно. Настолько честно, насколько могу.
– А когда разошлись?
– Давно. Нам было… по шестнадцать или семнадцать, я даже не помню.
Тут я кривлю душой. Конечно, я помню, с точностью до дня. Мне было шестнадцать и два месяца. Джеймсу оставалось несколько месяцев до семнадцатилетия.
– Как разошлись? Хорошо, мирно?
– Нет.
– С тех пор, очевидно, примирились? Если невеста позвала вас на девичник…
Она умолкла, приглашая меня рассыпаться штампами про то, что «время все лечит», про «юношеский максимализм» и все такое прочее.
Но я этого не делаю. А что мне сказать-то? – Правду?
Что-то холодное сжимает сердце, несмотря на жар от радиаторов, несмотря на бьющие в окно солнечные лучи.
Мне не нравятся эти вопросы.
Джеймс погиб случайно. Ружье, которое вообще считалось незаряженным, выстрелило. Зачем констебль криминальной полиции интересуется подробностями отношений, которые закончились десять лет назад?
– Я не понимаю, как это связано с тем, что произошло, – говорю я резко.
Слишком резко.
Ламарр поднимает взгляд от блокнота, скругляет пурпурные губки в беззвучном «О…». Черт, черт, черт! Как глупо!
– Нам просто нужна полная картина, – мягко говорит она.
У меня по спине бегут мурашки.
Джеймс застрелен из ружья, которое все считали незаряженным. Кто его зарядил?
Я снова очень хочу задать все тот же вопрос: меня подозревают?
Но не могу. Спрашивать нельзя, это само по себе подозрительно. А мне вдруг хочется вызывать как можно меньше подозрений.
– Мы разошлись очень давно, – повторяю я, оправдываясь. – Тогда мне было больно. Но люди все могут пережить, тем более за такое время.
Опять вру. Конечно, не все. Такое точно нет. Может, другие и могут, только не я.
Но Ламарр не слышит в этом лжи. Она задает следующий вопрос, теперь снова про события минувшей ночи – возможно, таким образом пытаясь элегантно сбить меня с толку.
– Как вы действовали после выстрела? Расскажите, что делал каждый из вашей компании.
Я закрываю глаза.
– Давайте по порядку. – Голос у нее мягкий, ободряющий, почти гипнотический. – Вот вы с ним у подножия лестницы…
Я сидела с ним у подножия лестницы. Вся в крови – и руки, и одежда… В его крови.
Глаза у него снова закрылись. Через пару минут я наклонилась проверить, дышит ли он. Он дышал. Я почувствовала щекой слабое движение воздуха.
Он изменился с тех пор, как я видела его в последний раз. У него появились морщинки – вокруг рта и от крыльев носа к подбородку. Черты лица стали острее и четче. Но это по-прежнему был он: та же линия лба, горбинка носа, ямочка под нижней губой, где жаркими летними вечерами выступали капельки пота.
Это по-прежнему был мой Джеймс. Хотя мне он больше не принадлежал. Куда пропала Клэр?!
За спиной послышались шаги. Клэр? Нет, Нина, принесла какую-то длинную белую тряпку – похоже, разорванную на полосы простыню. Она опустилась на колени и принялась туго перетягивать Джейм-су ногу.
– Сейчас я перевяжу тебя, и мы поедем в больницу, – громко сказала она, обращаясь, видимо, не только к Джеймсу, но и ко мне. – Джеймс? Ты меня слышишь?
Он не ответил. На лице у него была странная восковая бледность. Нина покачала головой и обратилась ко мне:
– За руль пусть садится Клэр. Ты будешь за штурмана. Я поеду с ним сзади, мало ли что. Том пусть остается с Фло. Похоже, у нее шоковое состояние.
– А где Клэр?
– Пыталась поймать сеть в дальнем конце сада. Вроде бы там иногда ловится.
– У меня ничего не получилось, – произнес голос за моим плечом.
Клэр. Бледная, как молоко, уже одетая.
– Он может говорить? – спросила она.
– Он пытался. Теперь потерял сознание…
– Твою мать… – С лица Клэр ушли все краски, даже губы стали совершенно бескровными, в глазах стояли слезы. – Надо было мне прийти быстрее. Я просто думала…
– Все правильно, – оборвала ее Нина. – Сейчас важнее всего хотя бы попытаться вызвать «скорую». Короче, жгут я кое-как соорудила, лучше уже не получится, и больше я ничего сделать не смогу. Надо ехать.
– Я поведу, – тут же отреагировала Клэр.
Нина кивнула.
– Я поеду с ним сзади. Иди подгони машину как можно ближе к выходу.
Клэр схватила ключи и убежала. Нина повернулась ко мне.
– Его надо на что-то положить. На что-то плоское, вроде носилок. Иначе мы его не довезем.
Мы огляделись, однако ничего мало-мальски подходящего не увидели. Голос Тома раздался так не-ожиданно, что мы обе вздрогнули.
– Давайте снимем дверь с петель. – Том смотрел на распростертого в луже крови Джеймса, и на лице его был ужас. – Я уложил Фло в постель, она в отключке. Он выживет?
– Честно? – устало произнесла Нина, и в глазах у нее впервые мелькнул страх. – Честно – я не знаю. Шансы есть. Особенно если получится с дверью. Отвертку найдешь? Я вроде видела под лестницей ящик с инструментами.
Том коротко кивнул и убежал. Нина закрыла лицо руками, глухо повторяя:
– Черт, черт, черт…
– Все нормально?
– Нет. Да. – Она посмотрела на меня. – Со мной-то все нормально. Просто… господи, как глупо, как же глупо! На хрена махать ружьем, если не знаешь, чем оно заряжено?!
Я вспомнила, как Том накануне в шутку наставил дуло на меня, и почувствовала дурноту.
– Бедная Фло… – проговорила я.
– Это она курок спустила?
