– Его завалило землей, – еле слышно проговорила я и всхлипнула. – Я вижу это как сейчас... Это была глубокая траншея. В одном месте строители оставили земляной перешеек вроде мостика, подрыв под ним пространство для укладки кабеля или труб... Я уже не помню точно, что это была за канава, но вот этот земляной мостик помню отчетливо. Валя был под ним, когда вся масса земли рухнула прямо на него. Я даже крика его не слышала. Видела только руку... Такая неестественно белая рука и пальцы, они долго шевелились. Судорожно так, страшно... Он не кричал, только эти пальцы...
Я все-таки разревелась. Память так живо всколыхнула это видение перед моими глазами, что сердце готово было разорваться от горя, которое мне было суждено пережить много лет назад.
Полковник сердито засопел, пошарил по карманам какой-то немыслимой раритетной ветровки и достал огромный носовой платок. Игнорируя мой вялый протест, он отер мои щеки и глаза, потеребил нос, заставив высморкаться. Потом, очевидно сочтя, что сейчас как раз самый удобный момент для того, чтобы снова продемонстрировать свое надежное плечо, обнял меня и принялся утешать.
– Тебе легко говорить! – плаксиво вымолвила я. – А я потом целый месяц не разговаривала. Тетка с мужем меня по психиатрам затаскали. Думали, что я онемела навсегда. А потом, когда первый шок прошел, они увезли меня в другой город, устроили в интернат. Потом институт, неудачное замужество, рождение сына... В этот дом я не возвращалась с тех пор ни разу. А самое страшное – знаешь что? Когда мы с тетей Соней приехали туда, чтобы встретиться с покупательницей, на меня этот ужас снова накатил. Я гуляла по саду, и мне показалось, что за мной кто-то следит из-за кустов. Я быстро оглянулась и отчетливо увидела силуэт какого-то человека. Тетя Соня обругала меня тогда. Посмеялась над моими страхами, решив, что это как раз тот самый человек, которого нанимала моя тетка присматривать за садом и домом... Но меня смутил ужас, который пронизал меня всю, от пяток до макушки... Такой старый и почти забытый, как ствол старой яблони в нашем саду. Знаешь, под яблоней раньше была скамеечка. Мы очень любили сидеть там втроем и мечтать. Васька еще тогда говорил, что будет богатым и купит себе ресторан. А назовет его моим именем. Не соврал...
– Сколько вам было лет?
– Мне двенадцать. Ваське и Вале – почти пятнадцать. Они воображали себя моими женихами и вечно соревновались в умении поухаживать. Васька все мне груши с яблоками таскал. А Валечка... Он был таким славным парнем, застенчивым, очень мало рассказывал о себе, не в пример Ваське... Валя любил вытащить меня среди ночи из постели и увести куда-нибудь. Все равно куда: на луг, в сад, а то и на крышу сарая – показать, какую звезду он назвал моим именем этой ночью. Представляешь, я прыгала к нему с подоконника, и мы бежали, взявшись за руки.
– А что же Лукашин?
– Васька не знал о наших ночных прогулках. Когда узнал, обиделся. И потом предложил... – Я часто-часто заморгала, пытаясь прогнать слезы, которые всякий раз оказывались рядом, стоило мне начать вспоминать об этом. – И потом предложил устроить это дурацкое, по сути, состязание на храбрость. Они по очереди должны были влезать под этот земляной мост, а я... А я должна была прыгать сверху... Целых десять минут. Кто струсит и не выдержит, тот считался проигравшим и тот должен был оставить меня в покое.
– Лукашин полез первым, – задумчиво произнес полковник, пропуская мои волосы сквозь пальцы. – А Валентину не повезло...
– Да. Я до сих пор не могу представить, почему это случилось. Я же и сама упала, расшибла колени, лоб. Из носа кровь хлынула ручьем. Я ревела и звала на помощь.
– А что Лукашин?
– Он утащил меня оттуда и начал уговаривать не рассказывать никому о том, что случилось. Потом увел домой, там как раз никого не оказалось. Тетка вместе с мужем поехала в город. А женщина, которая помогала им по хозяйству, куда-то отлучилась. Васька влез в аптечку, вытащил какие-то таблетки и накачал меня ими. Я проспала целых два дня. А когда проснулась, то все уже все знали.
– Откуда ты знаешь об этом? Ты же не разговаривала тогда, значит, не могла ни у кого спросить?
– Васька меня навещал и рассказал обо всем. Мои молчали, как партизаны. Были донельзя озадачены моим состоянием, а о трагедии не упомянули ни разу в моем присутствии. Лишь однажды я подслушала, как тетка вздыхала и говорила тете Соне: «Ах, бедный мальчик», «Как жаль бедного мальчика»...
Я надолго замолчала, пытаясь справиться с горечью от накативших воспоминаний. Голова моя покоилась на груди полковника, руки его не творили ничего противозаконного, лишь тихонько поглаживали меня по волосам, поэтому отстраняться от него я сочла за лишнее. К тому же на его груди мне было хорошо и покойно. Наверное, про таких мужиков говорят, что за ними, как за каменной стеной. Нет, его жена все-таки дура! Может, он и не романтик, излишне прямолинеен и иногда даже черств, но что честен и надежен, тут сомнений не было. Странно вообще, что поначалу он попал у меня под подозрение вместе со своей дочерью. Еще тогда бы стоило приглядеться к нему повнимательнее, поговорить по-человечески, выяснить все, глядишь, половины тех бед, что случились, не произошло бы...
– Это и есть мой скелет в шкафу, – задумчиво пробормотала я и тут же в преддверии его дальнейших расспросов поспешила добавить: – Но мстить мне не за что и некому! Валентин был сиротой и так же, как и я, жил у тетки. Вернее, он жил в интернате. Тетка брала его на каникулы к себе. Она умерла. Мне тетя Соня как-то однажды об этом сказала. Может, горя не вынесла, может, еще что... Но у нее никого, кроме Вали, не было, так что месть с этой стороны исключается.
Полковник продолжал молчать, не переставая теребить пряди моих волос. То ли разомлел, то ли размышлял, пойди догадайся. Я решила терпеливо дожидаться окончания повисшей паузы и принялась рассматривать пейзаж за окном. Пейзаж как пейзаж. Два ряда пятиэтажных домов. Две пешеходные дорожки, обсаженные американскими кленами. Клумбы с чахнувшими от пыли астрами. Чуть дальше виднелся бок магазина. Машины... Да, да, именно машины!
– Ты заметил? – шепотом спросила я и, выпрямившись, ровно села на своем сиденье.
– Что именно?
Либо полковник окончательно потерял бдительность и разум от близости со мной, либо своим непониманием хотел усыпить мою тревогу, но выглядел он почти безмятежным, когда я начала ему говорить о двух машинах, что расположились под сенью американских кленов метрах в тридцати от нашей «копейки».
– Сашенька, ну перестань. Ну, стоят две машины, и что с того?
– Они ехали за нами от самого гаражного кооператива! Я точно помню, просто не акцентировала внимания на этом. Думала, это случайность. А когда нас развернуло поперек дороги и потом мы съехали на обочину, они проделали тоже самое! Хватит прикидываться, Иван, ты не мог их не заметить в зеркале заднего вида. Признавайся, заметил?
– Ну, заметил, и что с того? – Иван посуровел и принялся постукивать пальцами обеих рук по баранке руля. – Мало ли кто где ездит... Ну остановились они следом за нами, может, живут здесь?
