— Нет.
Борис Морозов удивился: ему редко отказывали женщины. Да и эта, скорее всего, просто погорячилась. И он с улыбкой, словно разговаривал с неразумным дитятей, поинтересовался:
— Почему же, Сашенька?
— Потому что вы не оригинальны, — надменно вскинув голову, звонким голосочком проговорила девушка. — Каждый мужчина, у которого я беру интервью, обязательно пытается меня куда-нибудь пригласить.
— Так что же в этом плохого? — изобразил удивление Борис. — Ведь когда-нибудь среди этих мужчин окажется тот, кто вам понравится. Разве здорово будет, если он-то как раз и не пригласит вас на свидание?
— Я сама его приглашу, — спокойно, как о чем-то давно решенном, ответила девушка.
— Но, Саша, как человек старший по возрасту, должен вас предупредить о некоторой опасности такого поступка. Мужчина, приглашенный вами, едва ли поймет и примет отказ в чем-то большем, чем просто встреча. Вам будет чрезвычайно сложно установить границы ваших отношений.
— Поймет.
— Почему вы в этом так уверены?
— Потому что это будет особенный мужчина! — торжествующе произнесла девушка.
Борис развел руками, демонстрируя, что на этот мощный аргумент ему нечего ответить.
— Что ж, Саша, телефон мой вы знаете. Думаю, звонить мне по поводу Ларисы… Константиновны не имеет смысла. А вот если вы захотите меня куда-нибудь пригласить, ну, тогда, Саша, я буду просто прыгать до потолка от счастья.
Саша пожала плечами и горделивой поступью проследовала прочь из кабинета.
Лера вертелась в холле, от нечего делать собиралась смотреть какой-то сериал вместе с домработницей Милой, когда мимо нее ураганом пронеслась девушка, прежде не замеченная ею в отеческом доме. Возле Леры девушка на миг затормозила и вдруг подхватила ее на руки, закружила и воскликнула:
— Какая красивая девочка! Наверно, вся в папу, да? — поставила Леру на место и убежала громко смеясь.
Девочка и домработница пораженно уставились ей вслед и не сразу смогли вернуться к своим занятиям. Мила даже пальцем у виска повертела, выражая свое отношение к этой хозяйской гостье.
А Борис Валентинович, оставшись один, еще минут пять бродил по своему кабинету, щупал землю в цветочных горшках, поглядывал во двор. Он видел, как Саша вышла за ворота, но пошла не направо, к стоянке, а прямо, к дороге, где была остановка автобуса. И пожалел, что не предложил девушке отвезти ее в город. Потом заставил себя сесть за стол, пододвинул поближе стопку документов. И тут на глаза ему попалась бумага, исписанная рукой дочери.
Читал он долго, много дольше, чем любой, даже самый важный документ. Иногда, забывшись, тянулся к ящику стола, где прежде лежали сигареты, и злился, не находя их, напрочь забыв, что уже год как бросил курить. Потом снова бродил по кабинету, но в окно больше не смотрел, поглощенный своими невеселыми мыслями. Наконец, часа полтора спустя, Морозов выглянул в коридор и окликнул Милу.
— Моя дочь уже легла спать? — спросил он домработницу.
— Нет, — ответила та с легким беспокойством. — Она на кухне, чай со мной пить собирается. Что, сказать, чтобы немедля шла в постель?
— Нет, Мила, пошлите ее ко мне. И чай сюда принесите, я тоже попью, — попросил хозяин, и Мила отметила про себя, что у него сегодня какой-то странный осипший голос.
Лера, узнав, что отец зовет ее пить чай в свой кабинет, ужасно разволновалась и несколько раз спросила Милу, не выглядит ли папа сердитым и не собирается ли ее за что-нибудь наказать. Вообще, к отцу у нее было двойственное отношение. С одной стороны, Лера была на сто процентов уверена, что он сделает для нее все, что угодно, и прогонит из дома любого, кто посмеет ее обидеть. С другой — робела и замыкалась в его присутствии. Ей казалось, что отец все знает о ней, все замечает и в любой момент может припомнить ей каждое ее прегрешение. Собираясь проследовать в кабинет, она заново собрала волосы в хвост и критически осмотрела свое домашнее платье: нет ли пятен. Потом прошептала на манер Милы:
— Ну, Господи, благослови!
И пошла по коридору. Вслед за ней Мила, звучно шаркая тапками о паркет, потащила поднос с чаем.
— Садись, — официально, как взрослой, сказал дочери отец и показал на стул рядом с собой.
Лера застеснялась и села бочком, сцепив пальцы рук. Пока Мила расставляла на столе чашки и вазочки с вареньем, и отец и она напряженно молчали.
— Валерия, через десять дней я снова уезжаю в Австралию, — начал Борис Валентинович, когда домработница удалилась. — Вернусь уже перед самым Новым годом. У меня к тебе две просьбы. Первая: постарайся окончить четверть без троек хотя бы по основным предметам. И вторая: не мучай Наташу. Ну как же ты не понимаешь, что она очень тебя любит? Поэтому так мягка с тобой, не может взнуздать, как твоя прежняя гувернантка. Ты меня понимаешь?
— Понимаю, — робко отозвалась Лера. В отцовском кабинете она всегда со всем соглашалась.
— Теперь о приятном, — вдруг широко улыбнулся ей отец. — Скажи, что мне привезти тебе в подарок? Можешь просить что угодно…
Лера заинтересованно вскинула голову.
— … в рамках разумного, конечно. Например, кенгуру я тебе не привезу.
Лера, которая как раз в очередной раз собралась попросить хорошенького кенгуренка, вздохнула и отвела глаза.
— Давай говорить серьезно, дочь. Ты уже не ребенок, то есть не совсем ребенок. Чего бы тебе хотелось на самом деле?
И тут Леру прорвало. Она вдруг всхлипнула, рот ее искривился страдальческим изломом, и она пробормотала:
— Ничего не привози, папа, я не хочу. Раз у меня нет мамы, как у других детей, то ничего мне не надо.
Она ожидала, что отец отругает ее за слезы и отошлет в ванную комнату приводить себя в порядок. Но он вдруг сказал мягко, почти ласково слова, заставившие сердечко Леры забиться в бешеном ритме:
— Послушай меня, дочка. Я тебе обещаю, что этот Новый год ты будешь встречать со своей мамой.
Девочка вздрогнула и заморгала глазами. Потом прошептала, не веря своим ушам:
— Мама… возвращается… к нам?
— Да, — коротко кивнул отец.
— Но… почему… почему ее так долго не было?
— Послушай, Лера, — произнес отец резко, как будто хотел отчитать ее. Но с середины фразы заговорил тише, спокойнее: — Между взрослыми людьми иногда случаются недоразумения. Мы с твоей мамой поссорились так сильно, что больше не могли жить вместе. И она уехала.
— Но почему мама не забрала меня с собой? — быстро спросила Лера, потрясенная тем, что отец, наконец, стал говорить с ней о матери. Раньше ей не удавалось добиться от него о ней ни звука.
— Потому что я не отдал. Разве тебе было плохо со мной, стрекоза? Но теперь прошло достаточно времени, и мы снова решили жить вместе. Ты довольна?
