Словоохотливая торговка семечками у городского парка быстро и отчетливо прояснила мне ситуацию, выговорив два весьма расхожих слова:
– Энергетический кризис.
– А-а-а-а, понятно... – Я протянула ей пятак и получила пакетик с семечками. – И давно у вас так? А чем же люди живут?
– А кто чем. Кто рыбу ловит. Кто по грибы ходит, лето же не зима. Кто огород держит. Кто торговать пошел.
– Так если все будут торговать, кто же купит?
– Так с окрестных деревень едут. Покупают, не горься. – Женщина вновь наполнила семечками граненый стакан. – Деньги в городе водятся, да какие. Заводы, вишь, стоят, а казино ихние с голыми шалавами целыми ночами напролет битком забиты. И в карты играют, и в рулетку, и проституток покупают.
– А чьи же казино в вашем городе? – Порыскав глазами по сторонам, я нашла ящик из-под яблок и, поставив его на попа, уселась на него. – Хозяева имеются?
– Ох, хозяев этих... – Женщина опасливо оглянулась. – Стреляют друг друга, убивают. Сменяют одни других. То один на «мерсе» едет, глядишь – через неделю на этом же самом – совсем другой. А того и след простыл. Пропал, значит. И ведь никто не ищет. Власти городские давно ждут перевыборов, потому как нахапались сверх всякой меры и ждут не дождутся снятия с себя всякой ответственности. А более никому и дела нету ни до чего. Произвол, одним словом, в городе царит. У нас тут одна газетенка стала выходить с полгода назад. Называлась «Вестник правды». Ох, девонька! Писали все как на духу. Мы в очередях давились, чтобы ее купить. Тираж очень маленький был. На всех не хватало. И что же ты думаешь?! Взорвали!!!
– Кого? – Предмет беседы завораживал меня все больше и больше.
– Ребят этих! Они подпольно ее выпускали. Продавали всякий раз через пацанов. Так выследили их и всех поубивали. А подпольную их типографию на воздух!.. – Женщина осенила себя крестным знамением. – Чикаго просто какой-то! Сын тут приезжал у меня в начале лета в отпуск. Раз сходил в ихний притон, так еле ноги унес. И уехал на следующий день. Да, говорит, мать, у вас такие дела тут творятся, хлеще, чем в Америке. А он у меня юрист, человек порядочный и зря болтать не будет...
Язык мой – враг мой, еле-еле не ляпнул, что порядочные люди по притонам не шляются по ночам, а сидят все больше по домам в окружении домашних у телевизора, но я вовремя поприжала его зубами, мило улыбнулась разговорчивой женщине и решительно купила еще четыре стакана семечек. Боясь поверить в неожиданную коммерческую удачу, женщина буквально вцепилась в меня. Мне даже не нужно было задавать ей наводящих вопросов. Это был кладезь информации для праздношатающихся любопытных.
– А милиции все нипочем, – шептала она мне уже чуть тише. – Они сами с этими лярвами с утра до ночи по кабакам. Кто был среди них путевый, так кого выгнали, кто сам уехал, а кто в аварию попал. А еще я слышала, что наше захолустье является чем-то вроде места сходки для всего бандитского мира. Ну, значит, со всех уездов сюда собираются игровые и играют в карты. Деньжищи на кону, говорят, стоят – страшно выговорить какие! А мы вот в нищете гаснем.
Женщина как-то сникла сразу вся и склонилась к мешку, старательно делая вид, что перебирает семечки. Не сразу вникнув в суть ее неожиданно угасшего интереса к беседе, я повертела головой и тут же поняла, в чем дело.
По проспекту Ленина, где размещался их городской парк и где сидели сейчас мы с торговкой семечками, медленно катился красавец джип. Лениво вращая колесами, «Лендровер» с тонированными стеклами двигался по проспекту с вполне определенными намерениями, о которых я узнала буквально через минуту.
«Лендровер» плавно притормозил, не подавая никаких видимых признаков жизни, словно был управляем не живым существом, а неким приводным механизмом. Затем стекло водителя медленно поползло вниз, на меня воззрилась пара сумасшедше черных глаз в густом обрамлении смоляных ресниц и бровей, и голосом, не оставляющим никаких сомнений относительно национальной принадлежности его обладателя, водитель поинтересовался:
– Хто такая?!
Я даже не сразу поняла, что вопрос адресован именно мне. Скосила взгляд в сторону женщины с мешком. Узрела лишь ее согбенную над мешком спину. И тут наконец определила, что этого заросшего по самые глаза хачика интересует моя скромная персона.
– Это вы ко мне? – задала я риторический вопрос и сразу устыдилась. Нет, ну в самом деле, что за дура? Человек, можно сказать, окрестности обозревает для выявления подозрительных личностей и дальнейшего их выдворения с территории, подчиненной ему, а я мешаю ему исполнять его должностные обязанности. – Я проездом...
Чушь полнейшая. Городок этот занюханный и не обозначенный на карте, стоял вдали от центральных магистралей. Заблудиться в кольце проселочных дорог, опоясывающих его, я еще могла, но вот проезжать через него с какой-то определенной целью...
Нет, это была лажа. В любую из близлежащих деревень или поселков я могла попасть, не въезжая на территорию этого охраняемого объекта, стратегическую ценность которого мне, по-моему, собирались сейчас объяснить.
Парень вывалился из машины, совершенно не скрывая своих намерений. Он демонстративно распахнул пиджак, дав мне возможность насладиться видом кожаной кобуры под мышкой. Поддернул одну штанину так, чтобы я отчетливо смогла рассмотреть еще один пистолет, втиснутый в его черный носок. И походкой, от которой любой корсар заледенел бы душой, двинулся ко мне.
Желание взвизгнуть, подпрыгнуть и лететь сломя голову через весь городок к своей припаркованной на стоянке машине становилось во мне острее с каждым его шагом. Но я сидела на ящике, словно парализованная, и прилежно лузгала семечки. Через пару секунд прямо перед моими глазами застыла ширинка его брюк, на удивление свеже выглядевших. Затем парень подломился в коленях и, усевшись передо мной на корточки, впился взглядом в мои глаза.
– Цель визита? – выпалил он через мгновение, изумив официальностью формулировки вопроса.
– Человека одного ищу. – Не стала я и далее лавировать на опасной, зыбкой стезе спасительной лжи. – Подругу.
– Почему здесь?
– В смысле? – Я бегло прошлась взглядом по окрестностям. – Здесь просто тормознула семечек купить. Люблю, знаешь. Да и ноги устали пешком таскаться.
– Чего же на своей тачке не поехала?
Вот это служба! Чепчики в небо, милые дамы! Подобной оперативности может любая разведслужба позавидовать.
– А чтобы не проморгать ее, – снова не стала я врать. – Дом, в котором она родилась, снесен. Там сейчас бар «Витязь». Горсправка не работает. Пришлось пехом топать. Может, думаю, встречу где. У вас тут городской транспорт не работает. Да и вообще ни черта не работает, как тут человека найти?
– Кто она? – Хачик был на редкость лаконичен и проницателен. Он понял, что я не вру. А я поняла, что он мне поверил, по его потеплевшим глазам и по некоторой расслабленности, появившейся в его осанке.
