– Нам нужно, чтобы это сделала ты, – полностью овладев собой, кротко выдала Даша.
– Что сделала?!
Я даже не сразу расслышала ее слова, не говоря о том, что не поняла смысла ее зловещей фразы. Сидела дура дурой, таращилась на этих двоих, явно забавляющихся моим полубезумным видом, и не могла понять, что она только что произнесла. На фоне скачущей в диком танце разгулявшейся ресторанной толпы, в неоновых сполохах цветомузыки, отскакивающих от хромированных и стеклянных поверхностей, действо, разыгрывающееся сейчас за нашим столиком, обретало сюрреалистический смысл. Ну случись это где-нибудь в глухом лесу под зловещий шелест сырой от осеннего дождя листвы, тогда еще куда ни шло. Но здесь, в ресторане, где весельем и жизнелюбием была пропитана вся атмосфера вечера, говорить о подобном...
– Повтори, – попросила я в тон Дарье и, выпростав из-под скатерти руки, уложила их на стол, крепко сцепив пальцы. – Что ты только что сказала?
– Я сказала, что ты должна будешь убить меня. Ведь ты же за этим сюда заявилась. Вот тебе и карты в руки. Действуй, Витуля! – Дашка тряхнула головой, размазывая кончиками пальцев капли пота на висках.
– Но... Но ты говорила, что моим неосторожным заявлением обязательно воспользуется он! Что он непременно использует ситуацию себе во благо! Что он настолько ненавидит тебя, что...
– Она солгала, – просто, без затей прояснил ситуацию Вася Черный, прервав мой бессвязный лепет. – Вернее, не совсем солгала. Сначала возник именно такой план, но потом в нем появились некоторые несостыковки, и мы пришли с ней к единому мнению: покушение должно быть совершено именно тобой. Это все упрощает. Дашка исчезает из этой жизни, чтобы появиться в другой.
– А я?! – почти просипела я, скомкав и без того измятую футболку на своей груди. – А что будет со мной?! И, черт возьми, как я это сделаю?! Я не спрашиваю, зачем, это понятно. Ее Отелло должен знать, что она мертва, чтобы не преследовать ее и неверного вассала по всей земле. Но все остальное... Это же бред! То мы с ней разыгрываем сцену дружеского расположения на виду у стольких пар глаз, а то вдруг мне шарахнет в голову ее убить!.. Это, извините, идиотизм!
И тут Дашка в который раз удивила меня умением тонко срежиссировать ситуацию себе во благо. Она просто-напросто повертела в тонких пальцах стакан с водкой, затем, взяв графин, долила его до краев и вдруг выплеснула его содержимое прямо мне в лицо.
Какой, по-вашему, должна была быть моя реакция? Правильно. Это самое и я сделала. После того как глаза мои перестало щипать, а рот мой прекратил выкрикивать ненормативные выражения, я вскочила с места и ударила ее наотмашь по холеной розовой щеке.
Тут музыка в ресторане стихла вторично. Кто-то принялся подсвистывать, кто-то тонко подхихикивать, очевидно, в ожидании продолжения, а кто-то осуждающе покачивать головой. Все это мне удалось рассмотреть боковым зрением, почти не поворачивая головы. Мое внимание в этот момент было приковано к этой паразитке, что сидела сейчас с самым разнесчастным видом, потирая щеку и аккуратно слизывая мелкие слезинки, заструившиеся по ее лицу.
– Да пошли вы!.. – выпалила я вполне отчетливо и кинулась прочь из ресторана.
Видимо, мои действия пошли вразрез с их интересами, потому как Дашка тут же кинулась за мной следом.
Вот тут хочу сделать небольшое отступление и сразу покаяться...
Пока я преодолевала расстояние от столика до выхода из зала, пока я в два прыжка покрывала трехметровое пространство холла и затем бежала по успевшему погрузиться в темноту скверу, желание пустить в ход бесполезный револьвер, лежавший в моей сумке, которую я не забывала таскать за собой, было до умопомрачения болезненным. В своей жизни я ни разу не испытала ничего подобного. Это было куда сильнее голода тела. Это было всепоглощающее желание чужой смерти. Жажда крови, крови этой ненавистной твари. Увидеть ее затухающий взгляд. Услышать последний вздох, слетающий с ее прекрасных сочных губ. Наблюдать агонию ее совершенного тела, не без наслаждения представляя, во что оно превратится через месяц, два, три...
Это было безумием. Полным, окончательным и бесповоротным. Поняла я это, лишь когда врезалась на полном ходу в какой-то колючий кустарник, больно расцарапав себе руки и лицо.
– Господи! – всхлипнула я еле слышно. – Что происходит, господи?! Что со мной происходит?!
Опустившись на землю, я попыталась успокоиться и оглядеться, насколько это вообще было возможно почти в кромешной темноте.
Свет от уличного фонаря сюда почти не достигал, но, когда глаза мои немного попривыкли, мне все же удалось рассмотреть и тротуар, который я со спринтерским азартом только что преодолела, и торцевую стену ресторана, в котором я только что подверглась публичному унижению, и осторожно продвигающуюся в моем направлении Дарью – виновницу всех моих ночных и дневных кошмаров. Та по-кошачьи мягкими шагами ступала на высоких каблуках и время от времени тихо звала меня по имени.
– Витуля, где ты? Отзовись, пожалуйста! – почти нежно просила меня она, настороженно оглядываясь по сторонам.
«Ага, как же! – едва не фыркнула я вслух. – Хватит уже! Еще парочка подобных мизансцен – и палата с мягкими стенами мне обеспечена! Зачем я вообще сюда поехала?!»
Дашка между тем остановилась прямо против того места, где я затаилась, и с паскудной мелодичностью в голосе попросила:
– Милая моя, я знаю, что ты здесь, выбирайся. Теперь уже все позади. Тебе больше не о чем беспокоиться. Сейчас еще немного попалим в воздух, чтобы обыватель окончательно утвердился в мысли о моей преждевременной кончине. Затем появятся носилки с моим окровавленным трупом, и все. Потом еще, правда, будет скоропалительная кремация, чтобы папик не потребовал эксгумации...
– И чей же труп ты отправишь в жаровню? – подала-таки я голос, все более склоняясь к версии о невменяемости некоторых жителей этого странного города. – Мой?!
– Дуреха, – пропела она и сладкозвучно рассмеялась. – Что у нас тут, такого добра, что ли, не сыскать?
– А расследование, которое учинит твой папик после твоей смерти?! Что ты скажешь об этом? Он же, если верить его всепоглощающему чувству к тебе, все перевернет с ног на голову! Я уже не говорю о милиции! – пыталась я привести хоть какие-то контраргументы, раз уж достучаться до разума не удавалось.
– Милиция пускай тебя не беспокоит, – спокойно парировала Дашка и в нетерпении притопнула ногой. – Иди сюда немедленно!
– Пусть органы правопорядка в вашем чокнутом городе находятся в состоянии летаргической спячки, но твой папик?! Что он сделает со мной, после того как я якобы пристрелю тебя?! – продолжала я протестовать скорее по инерции, чем из каких-либо еще соображений. Видимо, безумие – штука заразная, раз я, только-только приглушив в себе желание убить эту сумасбродку, тут же пустилась с ней в препирательства относительно осуществления этого самого убийства. – Что твой папик сделает со мной?!
