– Я никогда не говорила тебе, – сдавленно продолжала между тем Зойка, – насколько важен для меня тот факт, как мужчина относится ко мне. А Саша...
Она судорожно, со всхлипом вздохнула, и слезы обильно заструились из ее глаз.
– Его больше нет...
– Может быть, вы еще помиритесь, Зой. – Эльмира шутливо ткнула подругу кулачком в плечо. – Может, не все так трагично и...
– Дура! – заорала вдруг не своим голосом Зойка, да так, что Эмма испуганно отпрянула от нее. – Дура набитая!!! Избалованная фарфоровая кукла, не имеющая никакого представления о том, что творится в этой жизни! Да и о самой жизни ты ничего не знаешь!
– Ну знаешь! – Губы Эльмиры обиженно задрожали. Подобных всплесков Зойка не позволяла себе никогда. – Из-за какого-то банщика...
И тут произошло совсем уж неожиданное: Зойка ее ударила. Удар не был ощутимым. Тыльная сторона ладони ее подруги лишь скользнула по ее щеке, но Эльмира была уничтожена.
– Ты?! – Она обхватила обеими руками свое лицо и резко встала на ноги. – Как ты смеешь?! Кто позволил тебе так себя вести?! Как... Как озабоченная самка!
Зойка неожиданно не оскорбилась таким определением. Как раз напротив, она вдруг тряхнула головой, словно отгоняя от себя наваждение. Затем даже сделала попытку засмеяться. Но получилось у нее это как-то уж слишком фальшиво. Потом она встала на ноги и, продолжая криво ухмыляться, плюнула Эмме в лицо.
– Издохни ты, сучка аристократическая! Как предки твои издохли, так и ты издохни! И свершится это, аминь...
Она величественным жестом застегнула куртку, натянула шапку едва ли не на самый нос и пошла к двери. На пороге она притормозила. Оглянулась на Эльмиру, находившуюся в состоянии, близком к коматозному. И, цедя сквозь зубы каждое слово, произнесла:
– Этот банщик, как вы, леди, изволили выразиться, в настоящий момент остывает со сломанным позвоночником в своем собственном доме. Последнее, что я слышала из его уст, было имя женщины. Твое, гадина, имя! Видимо, это и сыграло трагическую роль в том, что его... Что его убили. – Зойка на мгновение притормозила обвинительную речь и, поднеся кулак к губам, вцепилась в него зубами. – Его убили, и это как-то связано с тобой.
– Ну почему?! – не выдержав, вскричала Эльмира, все еще держась за щеку.
– Это нужно спросить тебя, деточка! – Последнее слово она произнесла, буквально выплевывая из себя каждый звук. – Почему каждый, кто соприкоснется с тобой, непременно погибает? Я шла сюда с намерением предупредить тебя, защитить в конце концов, но, уже поднимаясь по лестнице, кое-что вдруг поняла...
– И что же? – настороженно поинтересовалась подруга.
– Нельзя защитить того, кто сам является эпицентром опасности! От самой себя спасения нет! Так ведь, Эльмирочка?!
Зойка вцепилась в подругу сверлящим взглядом, ожидая всего, чего угодно, но только не того, что ответила Эльмира.
Та помолчала, тряхнула головой, взметнув волосы, и вдруг с улыбкой, способной привести в трепет сфинкса, изрекла:
– Думаю, ты права...
Это был ответный удар на пощечину, только куда более ощутимый. Зойка даже пошатнулась, таким потрясением для нее явилось неожиданное откровение подруги. Пусть она догадывалась, что у той душа – потемки, но чтобы такое...
– Ты знаешь, что ты рано или поздно издохнешь? – поинтересовалась она, уже стоя у открытой двери.
– Все мы, как ты изволишь выражаться, издохнем. Кто раньше, кто позже. Просто...
– Просто?
– Не нужно было тебе со мной так, Зоя. Совсем не нужно. Я думала, что мы союзники...
– Возьми себе в союзники дьявола! – почти испуганно крикнула Зойка и вырвалась на площадку, даже не удосужившись закрыть за собой дверь.
Вдох, выдох. Еще один вдох и еще один выдох. Нужно постараться унять сердце, что расскакалось, норовя протаранить грудную клетку. Нужно постараться...
Эльмира рассеянно обвела взглядом прихожую и часто-часто заморгала.
– Что здесь только что произошло? – еле слышно произнесла она, адресуя вопрос пространству вокруг себя. Тому, что стало только что безмолвным свидетелем дикой и непонятной сцены Зойкиного безумства.
Именно безумства, потому как ни одно из других определений на ум ей не приходило.
Ее друг, кажется, мертв? Или она что-то не так поняла? И последняя тема, которой он касался, была связана с ней, Эльмирой? Чертовщина какая-то! Она и в глаза не видела его ни разу. Подобный типаж не мог быть интересен ей ни в каком отношении. Она нигде не могла с ним соприкоснуться. Она вообще никогда не посещала сауну, поскольку не переносила удушливого горячего пара.
– Говорил обо мне... Говорил обо мне... – шептала она, возвратясь в гостиную и обессиленно опускаясь в кресло. – Теперь он мертв... Почему?!
Похоже, ответа на этот вопрос ни у кого не было. Зойка тоже ничего не знала, иначе не пришла бы сюда. А зачем она, собственно, приходила? Что-то такое она говорила о желании защитить, а потом передумала...
– Не слишком ли много защитников? – задала она громким голосом вопрос, обращенный к стенам гостиной.
Но те вернули ей его, сипло пробормотав на ухо: «Возможно!»
Вздрагивать от неожиданности или, упаси господи, от страха не было необходимости. Потому как человек, которому принадлежал этот сиплый с присвистом голос, не вызывал у нее подобных чувств. Все, что угодно, но только не страх.
– Чего надо? – звенящим от раздражения голосом поинтересовалась Эльмира, не удосужившись открыть глаз. – Кто тебя звал?
– Так дверь открыта, я и зашел.
Данила обошел кресло, в котором расположилась девушка, и уселся прямо на пол подле ее ног. Скрестив по-турецки ноги и уложив на сцепленные пальцы рук подбородок, он угрюмо смотрел ей в лицо и молчал. Кадык на его шее нервно перекатывался, желваки на скулах поигрывали. Видимо, молчание давалось ему с трудом. Что-то гневное так и норовило вырваться наружу, но, очевидно, Данила ждал подходящего момента. Подглядывая за ним из-под опущенных ресниц, Эльмира решила не помогать ему в этом.
Данила продержался недолго. Окинув внимательным взглядом гостиную и остановив свой взгляд на сумке, втиснутой ею за боковинку кресла, он хищно осклабился и прошипел едва слышно:
– Решила послушаться моего совета?
– Ты о чем? – с явной скукой в голосе откликнулась Эмма, не меняя позы.
– Я о намечающемся бегстве из города.
– Ах, это! Да, что-то в этом роде я намерена сделать. Тебя что-то беспокоит?
Боже правый! Он видел, каких великих сил ей стоит разговаривать с ним. Видел, что, снизойдя до него, она тем не менее старательно дает ему понять, сколь велика ее жертва. А ему плевать! Он согласен всю жизнь быть у ее ног, именно у ее. Пусть выше ему не удастся подняться, а ему это и не нужно. Лишь бы сидеть вот так напротив и смотреть на нее без устали, если дотронуться невозможно.
