«Что мне делать, черт тебя возьми?! — мысленно простонала она. — Что мне делать?!»
Видимо, нерешительность и замешательство так явственно отразились в ее глазах, что мужчины с диким ревом одновременно ринулись на нее.
«Стреляй!!!» — заорало у нее внутри.
«В кого?!» — едва не разрыдалась она.
«Сама знаешь…» — многозначительно хмыкнул внутренний голос и умолк.
Весь этот немой диалог занял какие-то доли секунды, но и этого оказалось достаточно — рука ее обрела неожиданную твердость, и Милочка выстрелила…
* * *
С момента, когда один из мужчин замертво рухнул на пол, прошла, наверное, целая вечность. Скажи ей кто-нибудь, что минутная стрелка миновала всего лишь пять крохотных делений, она бы не поверила. Пустыми глазами она наблюдала за тем, как вытащили из ее руки пистолет, как, подхватив под руки мертвое тело, двое мужчин поволокли его куда-то наверх. Все это происходило в каком-то метре от нее, но, казалось, по другую сторону вселенной. Пустота, затопившая всю ее изнутри, вытеснила все остальные ощущения и чувства.
Милочка сидела на полу, опершись о стену, и с недоумением, граничащим с тупостью, рассматривала свои ладони.
— Я только что убила человека… этими самыми руками, — едва слышно прошептала она. — И этими самыми руками я когда-то ласкала его…
Она прикрыла глаза и попыталась вспомнить сцену их последней встречи. Но сколько ни старалась — жалости, которую она так тщательно пыталась разбудить в себе, не было. Был лишь холод. Жуткий холод, лишающий ее воли и способности двигаться. Сама мысль, что делила постель с человеком, так искусно предавшим ее, вызывала тошноту…
— Родная! — ее осторожно тронули за плечо. — Ты в порядке?
— Не знаю, — она обессиленно уронила голову на грудь. — Я уже ничего не знаю про себя…
— Ты можешь идти?
— Да, да, конечно, — поспешила она успокоить его. — Я сейчас…
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Милочка поднялась и, убедившись, что достаточно твердо стоит на ногах, пошла прочь из этой комнаты…
* * *
— Ну давай, жемчужина моя, расскажи, — подначивали ее смеющиеся глаза напротив. — Как же ты все-таки смогла под таким напором принять единственно верное решение?
— Ну не знаю, — Милочка сложила губки розочкой и кокетливо повела плечиком. — Правильное ли я решение приняла?..
— Ишь ты? По-твоему, нужно было убить меня? — Брови мужчины поползли вверх.
— Нет, нет! — поспешила она заверить его. — Мне вообще не надо было стрелять…
Милочка тяжело вздохнула и опустила глаза. Если быть до конца откровенной — говорить об этом не хотелось. Но, как говорится, язык вертится вокруг больного зуба, поэтому ее мысли вновь и вновь возвращались к недавним событиям. Всякий раз при этом она замыкалась, сворачивала разговор и спешила вообще уйти куда-то.
Так было и на этот раз. Она притворно зевнула, потерла виски и, решив, что лучшей отговорки не придумать, пробормотала:
— Пойду прогуляюсь, голова болит…
— Хорошо, иди…
Она пошла по небольшим улочкам, наслаждаясь ощущением тишины и покоя, которых так давно жаждала ее душа. Стараясь гнать из своей головы запретные мысли, Милочка свернула к местному телеграфу и уже через несколько минут накручивала диск телефона в надежде услышать голос своей подруги.
Валерия не обманула ее ожиданий, сняв трубку на третьем сигнале.
— Лерка, привет, — промурлыкала Милочка, опускаясь на жесткую скамейку. — Как дела?
— Привет. А как ты? — ответила вопросом на вопрос Валерия.
— Все нормально. Отдыхаю…
— Мил, — подруга еле слышно шмыгнула носом, — с тобой, правда, все в порядке? Я это к тому, что за последнюю неделю ты звонишь мне восьмой раз…
— Со мной действительно все в порядке, — улыбнулась Милочка. — Я просто скучаю и…
— Что «и»?! — сразу зацепилась та.
— Переживаю, как бы в мое отсутствие чего-нибудь не случилось… За тобой ведь глаз да глаз…
— Да уж конечно! — фыркнула подруга. — Это ты успела за мое отсутствие…
— Ш-шш. — остановила ее Милочка. — Не нужно… Сейчас все хорошо. Как говорится, справедливость восторжествовала, так что не к чему ворошить. Ты узнала то, о чем я тебя просила?
— Пыталась… Нигде никаких следов.
— Хорошо, тогда ничего не предпринимай и жди меня…
Лерка опять шмыгнула носом и ненадолго замолчала.
— Эй, Лерусик, — ласково позвала ее Милочка. — Ты в порядке?
— Да, — еле слышно прошептала та, но по голосу было понятно, что слезы у нее совсем рядом. — Когда вернетесь?
— Ой, не знаю. Погода изумительная. Сезон окончен, так что народу никого…
— И ты хочешь сказать, что это тебя устраивает? Я имею в виду оторванность от людей?
— Ну я же не одинока! — хмыкнула Милочка.
Подруга засопела, что должно было означать крайнюю степень недовольства, и через мгновение выпалила:
— Да уж! Как говаривал незабвенный поэт, уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало!
— Лерусик! — предостерегла ее подруга от дальнейших комментариев. — Прекрати!
— Хорошо, — испуганно пискнула та и, чтобы исправить положение, залепетала что-то о здоровье, детях и погоде.
Когда все темы были исчерпаны, подруги попрощались и почти одновременно повесили трубки.
Проблуждав еще около часа, Милочка зашла в свое любимое кафе на окраине и заказала кофе с бутербродами.
— А может, чахохбили? — лучезарно улыбнулась Ниночка, местная жительница и одна из хозяек этого заведения. — Оно сегодня просто объедение!
— Прямо не знаю, что делать… — Милочка со вздохом вспомнила, что набрала на отдыхе лишние четыреста граммов.
— Не пожалеете. А соус какой! — продолжала уговаривать хозяйка.
— А, ладно, — махнула она рукой. — Давайте, только без гарнира…
Курятина действительно была восхитительной. Сочные куски мяса плавали в золотистой подливе, обильно сдобренной специями. Аромат, поднимающийся от тарелки, возбуждающе щекотал в носу. Милочка улыбнулась застывшей в отдалении Ниночке и приступила к трапезе.
Она обсасывала последнюю косточку, когда дверь отворилась, звякнув колокольчиком, и в кафе вошли двое. С виду ничем не примечательные парни: обычные джинсы, заурядные куртки — «косухи», да и взгляд не сражал наповал. Но Милочке вдруг стало страшно. Стараясь не смотреть в их сторону, она в два глотка проглотила свой кофе и, расплатившись по счету, ринулась вон из этого заведения.
Прогулка, которую она собиралась завершить на своем любимом месте у разрушенной часовенки, была испорчена. Ноги сами собой понесли ее в небольшой домик, который они сняли две недели назад, решив не пользоваться гостиничным номером. Она влетела во двор, едва не сорвав с петель калитку, и, мигом преодолев четыре ступеньки крыльца, ворвалась в прихожую.
