Андрейка замер на секунду, потом со всех ног кинулся к подъезду.
— Мы выключили! — завопили ему вслед младшие. — Еще когда вы полы мыли! Только она чуть-чуть сгорела! Немножко больше, чем чуть-чуть.
— Ладно, с курицей потом разберемся, — махнул рукой Глеб. — Ну-ка, думайте, где сейчас может быть Анютка. Ведь это ваша сестра, вы ее лучше знаете. Что она любит делать?
— Она может быть где угодно, — вздохнул Андрейка. — А любит она хулиганить.
— А шалаш? — сказал вдруг Саша. — Помните шалаш за баней? Мы там с Леной гуляли. Анютка хотела остаться там жить.
— Точно! — вскочил Вова. — Мы сбегаем.
— Куда? Через дорогу, одни?! — воскликнул Андрейка. — Я с вами.
— Это далеко? — спросил Юрасик.
— Если бегом, то недалеко, — бросил на ходу Вова, и они умчались втроем.
Как только братья скрылись из виду, из-за угла дома показалась маленькая фигурка в желтом костюмчике с цыпленком на груди. За руку ее держала женщина лет шестидесяти в светлой соломенной шляпе. В другой руке малышка торжественно несла небольшую изящную куклу в голубом бальном платье. Глеб и Юрасик бросились к ним с восторженными воплями.
— Нашлась! — ликовал Юрасик. — Наконец-то!
— Спасибо вам! Где вы ее нашли? Ты где была? — тормошил Глеб малышку. — Мы тебя обыскались!
— А вы кто такие, ребята? — удивленно поглядела на них женщина.
— Мы учимся с Леной, — пояснил Юрасик. — Одноклассники. Это Глеб, а я Юра.
— Они делают ей деньрожденский сюрприз, — сообщила Анютка. — С шариками и вкуснякой. Только без хлопушек.
— А я Олимпиада Филипповна. Я работаю ночной няней в детском саду, — сказала женщина.
— Это моя баба Липа! — воскликнула Анютка и обхватила женщину руками. — Мы нечаянно нашлись в магазине, и она подарила мне куклу!
— Вы их бабушка? — спросил Юрасик, вспомнив, как Лена говорила, что у них нет никаких родственников.
— Вроде как бабушка, только не родная, — улыбнулась женщина. — Мы раньше все вместе жили, в одной квартире, как соседи. Я, считай, всех детей и вырастила. Каждого на руках нянчила. Потом мне дали однокомнатную квартиру на другой улице. А они здесь остались, в этом доме. Вот теперь только в садике и видимся с младшими, с Анечкой и Вовочкой.
Юрасик хотел еще что-то спросить, но в это время принеслись братья. Андрейка схватил за руку Анютку, резко развернул к себе и сердито стал ее отчитывать. Малышка отбивалась, старалась выдернуть руку и показывала брату язык. Вова с разбегу кинулся к бабе Липе и с радостным криком повис у нее на шее. Та сунула ему в руку горсть леденцов в ярких обертках. Заметив это, Андрейка оставил сестру и подошел к Вове.
— Сейчас же верни, — сурово сказал он. Вова прижал к себе конфеты и упрямо замотал головой.
— Андрюша, зачем ты так? — потерянно проговорила баба Липа, глядя, как Андрейка пытается отобрать конфеты силой. — Я же его угостила. И вы тоже угощайтесь, у меня еще есть.
— Нам от вас ничего не надо, — буркнул тот, пихая ей в руки отобранные леденцы. Злой раскрасневшийся Вова шустро сунул в рот две оставшиеся конфеты, которые брат не заметил. Глеб и Юрасик переглянулись, не понимая, что происходит. Когда Андрейка попытался отнять у Анютки куклу, она подняла такой визг, что он отступился и сказал бабе Липе:
— Ладно, потом вернем. Когда она уснет.
— Я не усну! — истерично заверещала малышка. — Я всю ночь не буду спать!
— Быстро домой! — гаркнул Андрейка. — А вы, Олимпиада Филипповна, больше не приходите к нам.
Он схватил младших за шиворот и поволок к подъезду. Вова и Анютка обернулись и помахали бабе Липе. Саша двинулся следом, не проронив ни единого слова, и было непонятно, одобряет он или осуждает действия старшего брата.
— Почему они так с вами? — спросил Юрасик, с жалостью глядя на несчастное лицо бабы Липы. — Вы же сказали, что они вам как родные.
— Они-то как родные, — пробормотала та словно в забытьи. — Только я им теперь чужая. Юленька, мама Леночки, никак не хочет меня простить и детям запрещает со мной общаться. Уж как я прощения просила! Я ведь только помочь хотела, чтобы Колю, папу их, не посадили.
— А что вы им сделали? — осторожно поинтересовался Глеб, понимая, что не имеет никакого права задавать такие вопросы. Олимпиада Филипповна вполне может сказать, что это не их дело и она не обязана перед ними отчитываться. Но она была слишком расстроена и, казалось, не отдавала себе отчет, что разговаривает с посторонними людьми, да еще и с подростками.
— Ой, не спрашивайте, — в отчаянии махнула она рукой. — Как вспомню этот суд два года назад… Адвокат, будь он неладен, обманул меня. Сказал, что я могу помочь Коле. Вот я и дала ложные показания. Сказала то, чего на самом деле не было. Соврала я, дура старая, поверила ему. А он это все против Коли и обернул. Скорее всего, его и без меня осудили бы, но я все равно очень виновата перед Юлей. Она мне как дочь. Мы всегда дружно жили, одной семьей. А что теперь?
Олимпиада Филипповна снова махнула рукой и пошла со двора, сгорбленная и жалкая, в одно мгновение совсем состарившись.
— Да, ситуация, — пробормотал Юрасик, не зная, что сказать. Глеб молча смотрел ей вслед. Разговор с бабой Липой оставил у них в душе неприятный осадок. Из раздумья их вывел выскочивший на крыльцо Саша.
— Вы идете или нет? — закричал он. — Лена в любой момент появится. И ведро принесите. Оно у нас одно.
Глеб отправил Юрасика в квартиру, а сам сбегал в соседний дом за брошенными орудиями труда, рассудив, что так будет быстрее. Вернулся он как раз вовремя. Вова, карауливший у окна, закричал, что Лена вошла во двор. Глеб согнал всех в комнату и плотно прикрыл дверь. Первоначальная идея спрятаться за спинкой дивана оказалась невыполнимой — диван был слишком коротким, и шесть человек за ним просто не поместились бы. К тому же его надо было отодвигать от стены. Все сгрудились у праздничного стола и замерли в радостном предвкушении. В тишине было слышно, как хлопнула входная дверь. Анютка начала сдавлено хихикать. Андрейка погрозил пальцем, а Вова зажал ей рот сразу двумя руками, но и сквозь его пальцы просачивались сдавленные звуки:
— Гы-гы-гы…
Ничего не подозревающая Лена открыла дверь в комнату и остолбенела на пороге, оглушенная мощным ревом:
— С днем рож-день-я! С днем рож-день-я!
Все громко зааплодировали, довольные ошарашенным видом именинницы. Лена несколько секунд стояла не двигаясь, а затем опрометью выскочила вон. Распахнутая ею дверь жалобно скрипнула и медленно закрылась.
— Что это было? — огорошенно спросил Глеб.
— Вы ее напугали, — сказал Вова. — Мама говорила, что, если сильно напугать человека, он станет заикой и глаза к переносице сойдутся. У нас Лена теперь косая будет?
