Ахнул, схватившись за лицо, чубатый Глотов, повалился, весь окровавленный, с оледеневшими глазами. Захрипел, выворачивая руку, чтобы избавиться от осколка в шее, похожий на рыбу Андрес Дюран, скривился так, словно ему зуб рванули без наркоза. К соотечественнику бросились Кармона с Флоресом, подбежал из соседней траншеи молодой Мигель Ортега. Но все было кончено. Дюран застыл с искривленным лицом. Кровь пенилась, вытекала из оскаленного рта. Ортега завыл, схватился за голову.
Другим взрывом накрыло еще один расчет АГС-17. Мощный осколок разрубил бойца пополам. Второй, ослепший, куда-то полз, обливаясь кровавой рвотой.
К нему, пригнувшись, раздувая усы, подбежал прапорщик Белоконь. Взрыв прогремел практически в том же месте. Раненый боец уткнулся лицом в землю, прапорщик отлетел на бруствер. Санинструктор Бекетов бросил автомат, устремился к нему и стащил в канаву. Но и здесь все было кончено. Голова командира огневого взвода превратилась в багровый омлет.
Остальные этого не замечали, стреляли, перезаряжали оружие, опять вели огонь. Танки приближались, за ними ползком или короткими перебежками двигалась пехота.
Нестеренко затаил дыхание, заприметив за спинами солдат офицера. Тот орал, напрягая вены и голосовые связки, размахивал пистолетом, но все же в первые ряды не лез. Что ж, это не всем дано. На дворе не сорок первый год. Да и не сорок пятый. В мире хватает соблазнов, заставляющих человека не жертвовать своей единственной жизнью ради сомнительной цели.
Олег поймал офицера в прицел «калаша». Вот тот перебежал, привстал на колено, куда-то всмотрелся. Нормальное славянское лицо, раскрасневшееся в пылу боя. Не молод, возможно, успел послужить еще в советское время.
Нестеренко колебался не больше пары секунд, потом плавно надавил на спуск. Офицера отбросило, он повалился навзничь, раскинул руки. Отчаянно закричали растерянные солдаты, потерявшие командира.
Перелом в сражении наступил внезапно, когда командиру роты казалось, что все уже пропало. Украинские танки прошли «разграничительную линию» – шеренгу «Т-72», подбитых сутками ранее. Пехота двигалась на некотором удалении от них.
Маскировка на скорую руку, устроенная Пивнем и его товарищами, сработала. Украинцы не поняли, что крайний в шеренге танк отнюдь не подбит. Они прошли мимо.
В тот момент, когда до блокпоста им осталось пройти всего сто метров, пришла в движение башня танка, оставшегося за спиной у врага. Она повернулась, поднялся ствол.
Пивень выстрелил прямой наводкой, фактически в упор. Стальная махина вспыхнула и со скрежетом остановилась. С адским грохотом рванул боекомплект. За судьбу танкистов с этого момента можно было не волноваться.
Экипажи оставшихся танков не поняли, как погибли их товарищи. Машины продолжали движение и уже через десять метров оказались в заминированной зоне. Мины, «любовно» установленные саперами, сработали под днищами танков фактически одновременно. Машины встали, окутались дымом.
Ополченцы торжествующе взревели. Мол, что, вкусно вам, выродки?!
Атака захлебнулась. Горели все танки, участвовавшие в бою. Растерянные пехотинцы залегли и пытались отстреливаться. Кто-то из них зацепил растяжку, установленную еще украинскими защитниками блокпоста. Сработала граната – судя по мощности, оборонительная Ф-1. Несколько человек разлетелись в стороны так, словно были дистрофиками, ничего не весящими. Остальные вцепились зубами в землю и стали отползать.
Вдруг истошный вопль расколол пространство:
– Мужики, шухер! Укропы сзади!
Как же отрадно, что кто-то обратил на это внимание! За спиной ополченцев вдруг разгорелась стрельба. Из Дубров снова пришла помощь украинским военным, окруженным в котле. Танки и БТРы сползли с дороги, спрятались в лесополосе. Пехота подползала к блокпосту. В этот момент чей-то зоркий глаз ее и обнаружил.
Начала разворачиваться трофейная БМП, стоявшая на западном посту, разразился отчаянной трелью пулемет, забилась в истерике скорострельная пушка.
– Федорчук, выводи свой взвод! – прокричал Олег. – Бегом на западный пост, держать оборону!
Еще немного, и укропы раздавили бы ополченцев внезапным броском. Видимо, экипажи танков остерегались стрелять, чтобы не задеть своих, работала только пехота. Это и спасло людей Нестеренко.
Бойцы Федорчука бросились в траншею, побежали по ней. Другие прыгали по кочкам, игнорируя свистящие пули. Как же вовремя, черт возьми!
БМП продержалась недолго. Укропы закидали ее гранатами, подожгли. Экипаж успел эвакуироваться.
Ополченцы Федорчука с ходу вступили в бой, открыли огонь по противнику, швырнули гранаты. Украинцы дрогнули, пришли в замешательство. Жахнул гранатомет РПГ-7, и двое солдат навсегда остались на поле. Все прочие начали пятиться, падать, отползать. Их было немного, но они отвлекали от главных событий значительные силы ополченцев.
На восточном направлении, как выяснилось, еще ничего не кончилось. Из белесой дымки выбирались новые танки. Две невнятные угловатые глыбы подходили к блокпосту. Практически одновременно из башенных орудий вырвалось пламя. Вспыхнул единственный танк ополчения, застывший недалеко от дороги!
Нестеренко стало трудно дышать, его сердце болезненно сжалось. В отчаянии закричали спецназовцы.
Произвести ответный выстрел Пивень уже не мог. Поднялась крышка люка, над башней возник силуэт, рябящий в мареве. Но кто-то из укропов хлестнул очередью, и танкист провалился обратно. Пламя разгоралось, больше никто не пытался покинуть машину. Лучше бы не слышать и не видеть, как детонирует не выстрелянный боезапас.
Два украинских танка встали. Механики-водители остерегались продолжать наступление, памятуя о минах, установленных весьма густо. Да им и некуда было двигаться. Все пространство в обозримой зоне загромождали подбитые «Т-64». Какое-то кладбище погибших танков.
Ополченцы сидели в окопах и за бетонными укрытиями. У них уже кончались боеприпасы.
– Мужики, цельтесь тщательнее, экономьте гранаты! – прокричал охрипший Максимов.
Выстрелил танк. Вспучилась земля рядом с Олегом. Хорошо, что возле него никого не было. Осколки не попали в капитана, но взрывная волна отбросила его в сторону. Он не потерял сознание, все понимал, но на несколько долгих минут превратился в какое-то вялое растение. Нестеренко пытался встать, но ноги его разъезжались.
В ушах ротного гремели колокола. Подбежал Вербин, что-то истошно орущий, и принялся гнуть его к земле, чтобы не оторвало голову.
Нестеренко оттолкнул от себя заместителя и проговорил:
– Иди командуй. Я сейчас оклемаюсь.
Ярость обуяла ополченцев. Они сопротивлялись ожесточенно, с отчаянием обреченных. Нестеренко видел Славика Вербина, но не мог понять, что тот орет. На глазах ротного стрелял из автомата Ракитин, багровый от гнева, со сбившейся окровавленной повязкой. Невозмутимый и смекалистый Черненко вытащил РПГ-7 из рук мертвого гранатометчика, пристроил эту трубу на бугор. Вражеский танк загорелся от прямого попадания.
