Все же поехал. Помчался. На двух автобусах с пересадкой.
Приехал. Здесь все тихо: ветер шевелит пряди только что распустившихся берез, Женька улыбается. Это я сфотографировал дочуру за полгода до смерти в Парке аттракционов. Тогда ничего не предвещало беды, смеялись, дурачились. С одних качелей на другие, мороженое, сок…
Господи, как будто вчера было!
С другой стороны, доктор, если бы Бережков тебя не пристыдил, когда бы ты наведался сюда? Через год? Через два? Ты еще должен спасибо ему сказать за морализаторство. Результат налицо – ты на могиле дочери, роняешь скупые мужские слезы.
Это катарсис, очищение.
Прости меня, доча! Если сможешь, конечно. Пожалуйста.
Постоял, поплакал – можно дальше жить.
Уже когда вышел за ограду кладбища, уловил шаги позади себя. Даже не шаги, а чье-то молчаливое преследование. Обернулся – никого. Но ощущение было такое, что я не один, кто-то движется следом буквально в нескольких шагах.
Когда стало совсем невозможно идти, я развернулся, набрал в грудь воздуха, чтобы приструнить шутника, но опять никого не увидел.
Что происходит? У меня начались слуховые галлюцинации?
Стоило продолжить путь, как я буквально наткнулся на худощавую пожилую женщину в черной шляпе, вязаной кофте неопределенного цвета и черной складчатой юбке.
Кажется, от неожиданности я вскрикнул.
На вид я бы дал ей лет шестьдесят. Распущенные черные с проседью волосы придавали сходство с цыганкой. Обострившийся нос с горбинкой и резко очерченные скулы вносили в облик что-то птичье. В целом становилось страшновато, тем более – вблизи кладбища. Вылитая Шапокляк.
– Как он там? – выдохнула она скрипучим голосом, приблизив ко мне желтоватые, с красными прожилками глаза. – Держится еще?
– Вы кто? – отшатнулся я от нее, как от прокаженной. – Это вы меня преследовали? Что вам от меня надо?
– Тебе не с ним говорить надо, – продолжала скрипеть Шапокляк, ущипнув меня костлявой кистью за рукав. – А со мной! Я знаю больше, и больше расскажу.
– Это вы о ком? – поинтересовался я, отдергивая руку. Весь на нервах, достал сигареты, закурил. Когда оглянулся после этого, от Шапокляк и след простыл. Я стоял один возле кладбищенской ограды. Уж не приснилась ли мне она?! Все так же вокруг шелестели листвой березы, по небу ползли редкие облака.
Брел по пыльной дороге, как оглушенный. Кончилась одна сигарета, закурил другую. С дымящейся сигаретой ввалился в автобус, на меня ополчился кондуктор, попросил покинуть салон, едва не вытолкав.
Уселся в одиночестве на остановке. Надо сосредоточиться, доктор!
Меня не покидало ощущение, что после сегодняшнего разговора с Лекарем все пошло не так. Он столкнул меня с наезженной колеи, направил в другом направлении. И на этом пути со мной происходят странные, необъяснимые вещи. Чувствую себя жутко дискомфортно.
Посеяв в душе сомнение относительно могилы дочери, он спровоцировал мою поездку на кладбище, где я встретил ведьму, которая ущипнула меня за рукав и исчезла. Как испарилась.
Что теперь со мной будет?
Подземная «медицина»
Всю жизнь мечтал прокатиться в милицейском «уазике». Столько книг детективных прочитано, фильмов просмотрено… Овеянный романтикой, пропитанный милицейским юмором, фурычет себе на скорости восемьдесят километров в час, и никакие колдобины ему нипочем.
А мы с веснушчатым сержантом Цыплаковым трясемся в нем, подталкивая камушки из желчных пузырей и почечных лоханок поближе к соответствующим протокам, чтобы они туда переметнулись под воздействием вибрации и конкретно ущемились. Едем в «центр сердечно-сосудистой хирургии» который по странному стечению обстоятельств похож на обычный подвал полуразрушенного дома.
Дома, в котором давно никто не живет, иначе бы наверняка услышали крики и стоны мучениц этого центра. Дома, в котором уже побывали эксперты и составили свое заключение. Дома, каждый квадратный сантиметр которого тщательно исследован.
Майор Одинцов любезно выделил мне на целый час машину с сержантом, за что я ему очень благодарен. А то три дня мучаю бедного Лекаря, даже приблизительно не представляя, в каких «комфортных» условиях тому приходилось работать.
– Это даже не подвал, – пояснил мне веснушчатый сержант, съехав с асфальта на гравийку. – Скорее, бомбоубежище. Дом строился еще в сороковых годах. Ботиночки свои вы там точно замараете.
– Ничего, не смертельно, – успокоил я его. А может, себя. – Далеко еще?
– Мы практически приехали, – заключил он, переключаясь на пониженную передачу. – Вот сейчас на этот холмик вскарабкаемся, потом спустимся и все.
Как у нас в России бывает, полуразрушенный бесхозный дом давно стал общественным туалетом. Запах отпугивал любого, кто решил поискать здесь приключений. Разве что заскочить по нужде, забежав за стенку на короткое время.
– Дальше в эту темень никто не совался, – вел нелегкое повествование сержант, включив предусмотрительно захваченный фонарик. – А там в самом конце оказалась дверь. Кому придет в голову в такой вони продвигаться с фонариком? А без фонарика здесь нечего делать даже днем, не то что ночью.
– Это точно.
– Да, кажется, майор был прав…
– В чем он был прав? – спросил я, зажимая нос.
– Он предположил, что запах создавался искусственно. Как бы здесь ни гадили, простите, все равно продуваться должно. Сильная вонь отпугивает людей, это достаточно надежное средство от любопытных зевак. Так маньяк и создавал… своеобразную защиту.
– Я правильно понимаю, три дня назад здесь воняло еще сильней? – предположил я, с трудом сдерживая рвотный рефлекс. – Хотя куда уж…
– Правильно понимаете, намного сильней, – ответил сержант из темноты, гремя ключами. – Запах постепенно выветривается.
Наконец заскрипели петли, и отворилась толстая дверь. Исчезнув на какое-то время за ней, сержант оставил меня в полной темноте. Вскоре щелкнул выключатель, и я смело ступил на ступеньки сосудистого центра. Правда, вели они почему-то не вверх, а вниз.
Спускаться пришлось недолго. Когда закрылась дверь, исчез и запах.
Вот он, каземат, передо мною. Не думал, что в эти минуты буду волноваться. Сердце бухало и в горле, и в висках.
– Связанные женщины лежали здесь, на матрацах, – продолжал рассказ сержант. – Веревки крепились не к батареям отопления, а к крючьям, на которых эти батареи держались. Труп лежал здесь…
– Интересно, откуда он взял столько матрацев?
– Майор, кстати, тоже задался этим вопросом. Мы узнавали. Здесь когда-то был тренировочный комплекс с базой отдыха какого-то спортивного общества. Потом владелец или разорился, или передислоцировался. Началась перепланировка, но что-то опять застопорилось. Остались матрацы и кое-какая мебель. Мебель бомжи пожгли, а матрацы…
