– Это интересно, – я отодвинул бумаги в сторону. – При таком раскладе он может спокойно заявить, что… Синайскую убил не он, а его шеф. Так? Хотя ни отпечатков, ни каких-либо других следов присутствия шефа в том подвале не обнаружено.
– Самое интересное, тут как в физике – соединение в электросети… Личности могут существовать в одном теле либо последовательно, сменяя одна другую, либо параллельно, подчас даже беседуя одна с другой. Правда, вероятность таких случаев ноль целых ноль десятых. Не там ли прячется мифический шеф Бережкова?
– Кстати, в последнее время я все реже и реже слышу о нем. Шеф как бы исчезает с горизонта, растворяется.
– Я бы на твоем месте поинтересовался, мол, как здоровье Макара Афанасьевича, что-то давненько про него не слышно.
– Он покрутит пальцем у виска: ты, скажет, доктор, совсем того? Я в тюремной больнице, контактов с шефом никаких, как могу узнать про его здоровье?
Коллега взглянул на меня с иронией, которую в его взгляде лично я последнее время вижу крайне редко.
– Ты знаешь, – спросил он почти шепотом, – чем бухгалтерия отличается от математики?
– Нет, мне вообще-то без разницы, – растерялся я.
– Так вот, если от перестановки мест слагаемых сумма не меняется – это математика. А если меняется – это бухгалтерия.
– Допустим, – рассмеялся я. – А при чем здесь Макар Афанасьевич?
– При том, что в психиатрии законы общечеловеческой логики работают далеко не всегда. Ты сначала поинтересуйся у Лекаря, а там видно будет!
– Если мы имеем дело с раздвоением, то можно попытаться вызвать этого Макара Афанасьевича на контакт, – начал я фантазировать, пропустив иронию коллеги мимо ушей. – Способ я придумаю.
– Вот и придумай, – Немченко поднялся с дивана. – Изобрети что-нибудь. А мне на прием пора.
Немченко вышел, оставив меня наедине со своими догадками и предположениями.
Либерман утром на планерке сообщил, что адрес, названный Лекарем при первой беседе, оказался «липой». При проверке выяснилось, что там прописаны и живут совершенно другие люди, которые никогда не планировали сдавать свою квартиру в аренду.
Более того, Константинов Аркадьевичей Бережковых в городе оказалось совсем немного, проверить каждого не составило труда. В конце проверки выяснилось, что никакой достоверной информацией про Лекаря следствие, увы, не располагает.
Совсем не факт, что и его рассказы правдивы.
Что, если и они окажутся выдумкой? Выходит, никаких концов? Человек без прошлого. Как появился в нашем городе, когда и откуда – неизвестно.
Конечно, мысль про раздвоение интересна, но на самом деле вероятность диссоциативного расстройства ничтожна. Ни в моей практике, ни в практике Давида Соломоновича, уверен, такого расстройства не встречалось. Не думаю, что в нашей клинике найдутся профессора, которые когда-либо контактировали с такими больными.
Выходит, брать эту версию за основную – утопия. Но куда тогда исчез Макар Афанасьевич? В первый день он присутствовал в каждом эпизоде, а сейчас…
Итак, как это ни печально, пока мы – у разбитого корыта.
Я взял чистый лист бумаги, разделил его на две колонки. Первую обозначил как «Реальные события жизни К.Б.». Вторую – «Вымышленные события жизни К.Б.» Потом скомкал лист, взял другой и разделил его на три столбца. Правый и левый обозначил так же, а средний оставил без названия. Сюда я буду заносить события, которые пока невозможно вписать ни в реально существующие, ни в вымышленные. Они могут быть и там, и здесь – и справа, и слева. Будут ждать своего часа.
Посидел, подумал и начал потихоньку заполнять. В левый крайний вписал «Инна – школьная любовь». В рассказанную романтическую историю не только верилось, что-то подсказывало, что любовь не закончилась вместе со школой, имела продолжение. Более того, история, возможно, проходит красной нитью через всю жизнь Лекаря. Другое дело, что имена главных героев могут быть другими, но от этого суть не меняется.
В правый крайний столбец вписал «Макар Афанасьевич, кардиохирург, сердечно-сосудистый центр». Все казалось от начала до конца липой, притянутой за уши. Все легко было изобразить, имея за плечами медицинское образование. Еще лучше – опыт работы в подобных лечебных заведениях.
Недолго думая, я перекинул стрелку от только что написанного в центральный столбик и написал: «Мединститут или медучилище, работа врачом или медбратом». Последнее, конечно, требовало проверки и подтверждения.
Историю с зацепами и раскаленными камнями в ладонях я «запихнул» в середину. Надо будет поразмыслить на досуге, чего в ней больше: правды или вымысла.
Я взглянул на часы, хмыкнул и засобирался: до беседы с Лекарем оставались считаные минуты.
Она не простит
О том, что по коридору ведут Бережкова, я понял задолго до появления пациента. Возня, шарканье ботинок и развязная ругань, словно его только что взяли в дешевом кабаке после пьяной драки, красноречиво говорили сами за себя.
– Хватит, слышь, ты! Надоел мне этот гнилой базар! Вот он у меня где!.. Из пустого в порожнее переливаем… Да не толкайся ты! Рот для чего придуман?! На меня где сядешь, там и слезешь! И не хрен мне в душу лезть!
Едва он уселся напротив меня, я невольно подумал, что он пьян. Потом одернул себя: что за чушь! Красноватые мутные глаза, которые плавали из стороны в сторону, приоткрытый слюнявый рот, ухмылочка половиной лица… Любой бы подумал или об алкоголе, или о наркотиках. Но я точно знал, что и то, и другое исключено.
– Неважно выглядишь, – покачал я головой после приветствия, – Константин Аркадьевич. С чего бы?
– Не на курорте, чай, нахожусь, – прикрыв глаза, продекламировал он. – Ни бассейна тебе, ни солярия, ни джакузи…
– Кстати, как поживает Макар Афанасьевич? Что-то давненько о нем ни слуху ни духу.
– Забыл передать, – спохватившись, затараторил Лекарь. – Уехал Макар Афанасьевич в Штаты на длительную стажировку. Знакомый американский кардиохирург пригласил. Обмениваться опытом, так сказать. Проще говоря – оперировать, заимствовать другие техники и так далее.
– Интересно, как он тебе об этом сообщил. У вас что, телепатическая связь с ним установлена?
– Виноват, забыл уточнить при первой встрече… Он мне об этом давно сообщил, что планирует в конце апреля ехать в Хьюстон. Еще до того, как ОМОН в центр нагрянул. Даже авиабилеты показывал. Просто за всеми этими стрессами я запамятовал, что немудрено, опять же… Теперь вспомнил, сообщаю. Думаю, вернется не скоро.
Чтобы как-то сбить его говорливость, я не спеша разложил перед ним на столе фотографии всех пленниц подвала, которые мне любезно предоставил майор Одинцов, и поинтересовался:
– Костя, скажи, тебе кто из твоих пациенток больше всего нравился? Я имею в виду, как женщина? Ведь ты мужчина, ты не мог на них смотреть равнодушно.
