Посмотрев на меня, она снисходительно покачала головой:
– А у нас, женщин, что развивается чаще, чем у мужчин?
– Камни в желчном пузыре у вас чаще образуются, – постарался я не ударить в грязь лицом. – Щитовидная железа чаще увеличивается.
– Значит, равенство получается, – развела «императрица» руками. – А то, что лентяев среди вас больше в несколько раз, об этом вы почему умолчали? Маньяков, у которого в гостях я недавно побывала, заметьте, без приглашения, тоже среди мужиков больше, не так ли? Он сейчас придет, я еще уборку его заставлю делать!
Мне подумалось, что женщина фактически уравняла в своей речи мужа и Лекаря, перечислив их через запятую. Признаться, мне бы не хотелось, чтобы меня кто-то так же однажды уравнял.
– Кстати, – насторожилась моя собеседница. – Что-то притих сыночек… А это верный признак того, что опять в интернете заходит не туда, куда надо. Ща я ему кайф-то обломаю.
Она неожиданно резко поднялась, пошатнулась, но, схватившись за мою руку, устояла и зычно крикнула:
– Бориска, убери поднос и принеси нашему гостю кофе. И мне заодно!
Через несколько секунд в комнату ввалился чересчур упитанный увалень лет пятнадцати, явно превосходящий меня как в плечах и росте, так и в размере живота. Поздоровавшись со мной неправдоподобно высоким голосом, он отрапортовал:
– Сейчас, мамочка.
Я не успел никак отреагировать, а увалень по имени Бориска уже бренчал посудой где-то в районе кухни. Я отметил, что с парнем стоит обязательно побеседовать по душам. Подростки, страдающие ожирением, подчас легко попадают под чужое влияние, клюют на умело заброшенные наживки. Почему-то мне показалось, что Борис – как раз из этой категории.
– Право, не стоило, Лидия Самсоновна, нам лучше не отвлекаться, – посокрушался я для приличия. – Итак, поехали вы с Борисом покупать щенка…
– Как не стоило?! Как не стоило! – взмахнула она руками совсем не «по-императорски». – Парень часами просиживает в «Одноклассниках» или «Фейсбуке», или где еще хуже, вместо того чтобы готовиться к ЕГЭ. За то время, что меня не было, он практически ни на один билет не продвинулся.
– Так волновался за мамочку любимую, – озвучил я, как мне казалось, очевидное. – Ладно, извините, продолжим.
– Едем, значит, с Бориской, перед самым домом у того вдруг телефон затрезвонил. Нам уже заходить в подъезд надо, а он: мам, отлучусь ненадолго. Отлучился, называется, нечего сказать! Дальше я ничего не помню, очнулась в этом крематории, глаза завязаны, во рту кляп, пошевелиться не могу.
– Ясно, – резюмировал я. – Сколько вы провели суток в… этом крематории?
– Там теряешь чувство времени начисто. Представьте, на глазах давящая повязка, ощущение, что глаза вот-вот провалятся внутрь. Ноги-руки связаны, это с моим-то остеохондрозом. Невыносимые боли, вы врач, вы представляете… Уже когда оказалась в больнице, когда начала помаленьку соображать, сосчитала. Где-то получается дней пять. Вернее, суток, конечно.
– Как он вас кормил, поил?
«Императрица» взглянула на меня так, словно я проявил чудовищную бестактность.
– Надо признать, – она усмехнулась, глядя мне в глаза, – еда и питье были высочайшим снисхождением у этого ублюдка. Их еще надо было заслужить. Если ты стонешь, к примеру, или кричишь, или брыкаешься, ты не получишь ни того, ни другого. Кормил и поил он только молчаливых из нас. Зачем, говорит, вас кормить, если все равно скоро подохнете и трупы ваши здесь никто не найдет.
– Но как он это делал? Я кормежку имею в виду.
– Элементарно, с ложечки, – «императрица» удивленно пожала плечами, словно спрашивая, знаю ли я другой способ. – Не из соски же ему взрослых баб потчевать! Его бы так самого кто покормил! По чуть-чуть. Мне досталась один раз холодная жидкая овсянка без соли, другой раз – холодное несоленое пюре. До сих пор, как вспомню, так наружу желудок выворачивает. Скорей всего, он приносил эту ботвинью из дома. Микроволновки в крематории не было, подогреть негде.
– То есть он отлучался?
– Естественно, и надолго. Так надолго, что порой я думала, не решил ли он претворить свою угрозу в жизнь.
– Кстати, в подвале было холодно, наверное?
– Да уж не Мальдивы. Но это не главное неудобство. Все же май на дворе. – «Императрица» так резко покраснела, что я испугался – все ли в порядке у нее с артериальным давлением. – Одежду… этот ублюдок периодически с нас снимал… расстегивал, задирал. Ему никто при этом помешать не мог! Он извращенец, а мы были беззащитны. Правда, мне грех жаловаться.
– В смысле? – мне показалось, что я ослышался. – Что значит, грех жаловаться? В крематории что, были VIP-матрацы?
– Иронизируете? Нет, конечно. Я вообще не понимаю, с какой целью он меня похитил, – почти справившись со смущением, продолжала Лидия Самсоновна. – Как бы это сказать… Я его не привлекала, он ко мне… не приставал. Две другие были, как мне кажется, помоложе и пофигуристей. Особенно доставалось той, которую он называл Кирой.
– Как он с ней разговаривал, вы слышали?
– Вы будете смеяться, но ей он предлагал стать его женой. Это в крематории-то! Он, извиняюсь, хотел ее, вожделел всеми фибрами души. Но только чтобы по согласию, чтобы она покорилась, согласилась. Хотел закатить свадьбу на триста персон. И тогда он всех отпустит…
«Императрица» вдруг замолчала, тихонько встала и на цыпочках подкралась к двери. Резко открыв ее, обнаружила за ней присевшего на корточки Бориску. В руках он держал поднос с дымящимися чашками.
– Подслушиваешь?!
– Ой, мамочка, – зажмурившись, запричитал толстяк-сынишка, – я как раз предложить вам хотел…
Мне подумалось, что если она сейчас отвесит увальню оплеуху, что смотрелось бы вполне естественно, учитывая ее экспрессивность, то кофе мне точно не видать.
Однако «императрица» справилась с эмоциями, повернулась ко мне, разведя руки в стороны. Как бы показывая, что в другой раз непременно треснула бы, но сейчас у нее гость.
– Ставь поднос на столик, и чтобы духу твоего через миг не было! Марш готовиться к экзамену!
Спустя пару минут мы продолжали беседу, прихлебывая ароматный напиток.
– Наша жизнь и свобода фактически находились в руках этой Киры. Уж не знаю, не видела – связанные эти руки были или нет. Кто она ему? Первая пылкая любовь молодости? Страсть всей жизни? Как он ее только не называл, какие сказочные горы не обещал!.. Мне бы кто такое хоть раз предложил…
– Да, ситуация патовая, – признал я, ставя свою чашку на поднос. – Но думаю, что вас он все равно бы не освободил, согласись эта Кира на его предложение. А она, значит, ни в какую? Может, были хоть какие-то намеки? Оставляла она ему свет в конце тоннеля?
«Императрица» смерила меня подозрительным взглядом с ног до головы:
