Перстень, видимо, повредил центр, отвечающий за дифференцировку его образов, и Бережков вдруг неожиданно для самого себя начал прекрасно ориентироваться в пространстве без очков, хотя совсем недавно без них не видел ничего на расстоянии вытянутой руки.
– Вы неважно выглядите, профессор, – констатировал я, пряча перстень в карман. – Может, проверим сахар в крови?
– Не стоит, – буркнул он перед тем, как под конвоем покинуть кабинет. – Он в пределах нормы, я чувствую.
Леди «Х»
Что меня в поведении Лекаря больше всего выводило из себя?
О моих отцовских чувствах, в том числе и о чувстве вины перед дочерью, рассуждал не кто-то, а главный виновник случившегося! Убийца менторским тоном, лишенным сострадания и какого-либо намека на участие, взывал к моей совести, «сыпал соль на рану» и хладнокровно наблюдал, как я справляюсь со всем этим, как реагирую, как мучаюсь.
В этот момент меня внаглую подрезал джип, мысли на мгновение спутались. Способность рассуждать вернулась, только когда я остановился на светофоре.
Вообще, доктор, как ты допустил такое? Это уже не беседа врача и больного, это противостояние «кто кого». Чьи нервы крепче, у кого больше запас прочности.
Другой вопрос – чего добивается Лекарь своими безапелляционными провокациями? Какова, говоря языком Станиславского, его сверхзадача? Свести меня с ума? Даже если предположить невозможное и допустить, что ему удалось это…
Мне вдруг показалось, что руки не чувствуют руль: оба других доктора из комиссии были уверены в его невменяемости!
Он добивается того, чтобы и я оказался невменяемым! Выведя доктора из строя, он значительно упростит свою задачу. Элементарно, Ватсон. Тут и Станиславский не понадобился.
До меня вдруг донеслись сигналы стоящих сзади машин: оказывается, давно загорелся зеленый, а я, потрясенный догадкой, все еще стою у стоп-линии.
Последняя беседа меня не просто вывела из себя. Я чувствовал, что надо как-то расслабиться, восстановиться, иначе завтра сорвусь, все испорчу.
Вырулив на набережную Камы, припарковался у одной из кафешек и вышел на парапет, чтобы посмотреть на воду.
Эльвира, Эльвира… С тех пор как я оставил ей квартиру после похорон дочери, мы практически не общались. Раз или два встречались на могиле, но она тотчас уходила, а я не пытался ее остановить. На мои звонки она не отвечала, в конце концов, я перестал ее беспокоить.
Надо было как-то жить дальше, и, если она не шла на сближение, следовало просто смириться с этим.
И вдруг – это безапелляционное заявление, что «…она играет на нашей стороне…». Что это значит? Дома у меня где-то записан номер ее телефона десятилетней давности. Она могла его запросто сменить. Но проверить стоит. Все же не чужие люди, в конце концов.
Ветер прохватил меня, я поднял воротник плаща, достал сигареты, собрался закурить, но тут заметил, что вместе с пачкой из кармана выпорхнул клочок бумаги. Ветер подхватил его и вот-вот мог унести в Каму, тогда я точно не прочитаю, что на нем написано.
Рванувшись за листком, я представил, как это выглядит со стороны: взрослый мужик бежит, хватая рукой воздух. «Ничего, мне, психиатру, простительно», – оправдался я перед собой, настигнув клочок почти у самой воды, едва при этом не искупавшись.
На нем оказался адрес, коряво написанный простым карандашом.
«Валдаевская, 18».
Кто мог подбросить мне этот клочок бумаги? Плащ висел в ординаторской, в шкафу. Думаю, коллег можно исключить, все люди серьезные, до такого не опустятся.
Тогда кто? К тому же в плаще я хожу редко – чаще в куртке или пиджаке. Когда я носил его последний раз? Кажется, неделю назад, когда с утра было пасмурно и моросил дождь.
Да, да, именно в прошлую среду.
Что мне дает эта информация? Как неделю назад, так и сегодня он висел в шкафу. Чем сегодняшний день отличается от того, недельной давности? О чем я говорил с Лекарем в прошлую среду?
Я закурил и попытался вспомнить. Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих, а вот неделю назад…
Неделю назад я был на кладбище, на могиле дочери. Все сходится! Лекарь внушил мне идиотскую мысль про вандалов, и я, не дожидаясь машины из мастерской кузовного ремонта, поехал на автобусе.
Совершенно точно, на мне тогда был этот плащ! Около ограды тогда я столкнулся с какой-то странной пожилой женщиной. Уж не помню, что она мне говорила, а как за рукав ухватилась – помню.
Она могла мне незаметно сунуть бумажку в карман!
Вернувшись в машину, я набрал на навигаторе «Валдаевская, 18» и поехал. По данному адресу оказался одноэтажный дом из красного кирпича в частном секторе.
Стоило мне позвонить у ограды, как раздался скрежетоподобный лай собаки. Неопределенной породы псина загремела цепью, подбежала к ограде и принялась на нее прыгать.
Вскоре на крыльце появилась та самая, что ухватила меня за рукав около кладбища. Признаться честно, у меня не было никакого желания с ней беседовать, но что-то подсказывало, что отказываться от беседы не стоит. Не просто так она сунула мне в карман свой адрес!
– Я уж и надеяться перестала, думала, выстирал ты плащ вместе с моей запиской, когда еще в следующий раз столкнемся-то!
Оттащив кое-как псину в сарай и закрыв его на сомнительный крючок, она пригласила меня в дом.
Спустя примерно четверть часа мы сидели за столом друг напротив друга в мрачноватой комнате, пили смородиновый чай с яблочным пирогом, я слушал ее скрипучий голос, периодически бросая взгляды на многочисленные иконы, которыми были увешаны стены.
Надо признать, в домашней обстановке моя собеседница уже не выглядела такой страшилой, какой показалась на кладбице. Обычная измотанная жизнью пермячка, не так давно вышедшая на пенсию.
– Как вас звать-величать? – не выдержал наконец я. – Меня Ильей, по отчеству – Николаевичем. А вас, простите?
– Тетка я ему, – выдохнула она с оттенком обреченности. – Оболдую этому, Костюшке моему. Тетка Тамара. Так и зови.
Пораженный услышанным, я отхлебнул слишком много чая и обжегся, закашлялся.
– Не может быть! – выскочило у меня. – Я немного по-другому представлял себе эту встречу. Константин вас так описывал…
– Знаю, как он мог меня описывать, – мотнула она седеющей головой, – сейчас об этом говорить не будем, глупости все. Уж попил он кровушки моей за эти годы! Как ни пыталась я отвлечь его от Кирки этой, ничего не вышло. Втемяшилась она ему намертво.
Мне хотелось ущипнуть себя, но сделать это незаметно не получилось бы. Я боялся поверить, но передо мной действительно сидела та самая загадочная особа, «леди Х», общения с которой так недоставало во всех моих схемах.
– Он тогда здорово испугался, когда девочка эта, дочка твоя, значит, умерла у него на дежурстве. Все ждал, что ты на него заявление напишешь. Не через месяц, так через год. Ушел с работы, выписался из квартиры родителей, меня попросил, чтобы я, значит, сменила жилье. Познакомился с супругой твоей, Эльвирой, кажется…
