— Говорят… — вдруг многозначительно подал голос тот, что терся возле стены. — Тут много чего говорят… Некоторые говорят, например, что Светку убил тот самый мусор, с которым она таскалась и которому стучала на Удобного. Его, болтают, закрыли даже вроде.
Как закрыли, Щукину спрашивать нужды не было. Арестовали, стало быть.
— Че-то я не понял. — Он слегка шевельнул лопатками — черт, а горели после нападения, в горячке-то не почувствовал, а теперь плечи ощутимо ныли. — То будто бы Удобного свои же и завалили. То мусора закрывают, это как понять?
— А это тебе надо у мусоров и поспрашивать, — посоветовал все тот же умник, с ехидцей, между прочим, посоветовал. — Они ведь мудрые, мусора-то. Им ведь все равно кого сажать, лишь бы отчитаться. Так ведь? Или не знаешь?
Он умным оказался, этот замызганный пацан с Угловой улицы. С той самой Угловой, что и вовсе без углов была, а шла глухим бетонным коридором меж высоких торцевых стен. Умным и проницательным. Откуда-то ведь догадался, что за плечами у Стаса срок, и немалый.
— Выходит, что свои же своего посадили, а кто и за что на самом деле Удобного завалил, так и не ясно?
Щукину вдруг до ломоты зубовной захотелось опять домой, на свое скрипучее крылечко, в тень чахлых старых яблонь. Чтобы сесть, привалившись спиной к притолоке, изъеденной жучком. Уставиться пустыми глазами в небо, по которому бездумной отарой бредут курчавые облака. И просто чтобы дышать ровно и глубоко, и чтобы душу ничто не терзало и не рвало, и чтобы не висело тоской гремучей над тобой ни подлое бегство Тамарки, ни глупая случайная смерть ее подруги шалавы, и чтобы никаких погибших местных авторитетов не всплывало на горизонте. Ни удобных, ни благоприятных.
Какого вот черта она потащилась в этот чужой опасный город?! Что пригнало ее сюда, что заставило?! Куда влезла своими куриными бабьими мозгами, которых и хватило-то только на то, чтобы послезливее свое бегство обставить.
Найду, удавлю, решил Щукин, с болью выдыхая скопившийся в груди воздух. Найти бы вот только…
— Ладно, более или менее мне все понятно, — проговорил он вполголоса, хотя понятнее не становилось, а как раз наоборот. — Светка, значит, сгорела вместе с хахалем своим. Другого хахаля Светкиного посадили, а вот Тамарка моя где, кто бы сказал!
Ребята поочередно пожали плечами и развели руками будто по цепочке. Лишь тот, что казался самым умным, оставался безмолвным и недвижимым, и теперь уже он смотрел на Щукина странным взглядом. С эдакой прозорливой ухмылочкой, за которой могло крыться все, что угодно.
— Чего скалишься?! — не выдержал Щукин, подходя к парню поближе, но так, чтобы остальные не напали, не дай бог, на него сзади. — Видел ее?
— Может, и видел, только не представлял нас никто друг другу, — нагловато заявил тот, продолжая втираться плечом в шишковатый бетон стены. — Тамара ее звали или еще как, кто же мне сказал!
— Звали?! Почему звали?! Чего это ты про нее в прошедшем времени, парень?!
Вот тут Стас Щукин впервые, если не считать того момента, как прочитал Томкино письмо, перепугался по-настоящему. Перепугался и тут же понял вдогонку, что не убил бы ее никогда и ни за что, даже если бы ее с мужика снимать пришлось. Ну, наказал бы маленько, не без этого. Но убивать бы точно не стал. Схватил бы за волосы и домой бы оттащил, а там уж и повоспитывал бы. На цепь бы посадил, если нужно. Лишь бы с ней все нормально было, лишь бы все хорошо. А тут этот хлыщ стоит, загадочно скалится и намеки какие-то жутковатые делает, да еще и говорит о ней, будто нет ее уже, будто была, а теперь уже и нет.
— Так что?! — Стас физически ощущал, как крадется по его потному лицу смертельный холод, выбравшись из позвоночника, где сверлил его ледяным буром. — Почему была?! Что ты знаешь про Тамару?!
— Отойдем, — парень дернул подбородком в ту сторону, откуда не так давно пришел Щукин, — скажу что-то.
Щукин подхватил с земли свою сумку и послушно поплелся за пацаном, который оказался либо слишком умным, либо чрезмерно догадливым. Прошли метров десять. Остановились.
— Короче, такое дело. — Паренек покрутил шеей, озираясь. — Светку видел с бабой твоей. Наверное, это твоя была. Потому что только за такой я бы лично и поехал. Ни за какой другой. Классная…
Он даже причмокнул, зажмурившись и замотав юной головой, которой неведомы были страхи и беды стоящего перед ним мужчины.
— К тому же Светка ее пару раз, проходя мимо меня, называла Тамарой. Что, Тамар, что ли, так много, правильно?
— Допустим, — осторожно согласился Щукин, не зная, чего ему дальше ждать от паренька, оказавшегося к своей догадливости еще и очень наблюдательным.
— Мы на этом пятаке с утра до ночи тусуемся. Почти каждый день, реже вечером. Но к Светкиной конуре если двигать, нас не обойти, это точно. Пацаны на них внимания не обращали, им по барабану, — пояснил он, заметив недоверие на щукинском лице. — А мне эта Тамара очень понравилась. К тому же зажатая она была какая-то. Светка ее даже в спину подталкивала.
— Это когда же толкала? — кулаки у Щукина моментально сжались при мысли, что его Томку какая-то паскуда к чему-то принуждала.
— А как раз тем самым вечером, когда в ночь Светка и того… — он совсем не по-взрослому шмыгнул носом, — и сгорела…
Щукин с силой стиснул ручки сумки, чтобы, не дай бог, не заорать раненым медведем и не начать молотить кулаками прямо по бетонной стене, на которой ровным овалом бледнело лицо его собеседника. Волновался с чего-то догадливый пацан, еще как волновался. Явно что-то не договаривал. И рассказывать ему было страшно, и умолчать западло.
— Слышь, парень, ты мне все сказал? — решил помочь ему Щукин.
— Ну… да… вроде… — с продолжительными паузами выдавил из себя малый и тут же махнул своим дружкам, подающим явные признаки нетерпеливого ожидания. — Щщас я, иду уже.
— Ну, все так все.
Стас медленно отошел от стены на пару шагов и тоже закрутил шеей, не зная, куда ему теперь двигать. К Светке Светиной на квартиру? Так что там? Там ничего и никого. Там пустые стены, хозяйка-то погибла. Хозяйка погибла, а гостья куда подевалась? Где ее теперь искать? В каких трущобах?..
— Как мне в эту квартиру номер три попасть? — решился он все же навестить дом погибшей. — Там замок, нет?
— Замок там вешать не на что. Дверь на соплях. Да ты иди, сам увидишь.
Щукин и пошел. Молча поравнялся с настороженной толпой молодежи, кивнул им, буркнул извинение девчонке, успевшей обмотать палец на ноге грязным носовым платком. И двинул вперед, отслеживая номера домов на ржавых указателях.
Он успел дойти до пятнадцатого дома, когда услышал за своей спиной быструю легкую поступь. Привычно посторонился, насторожившись. Всегда надо быть готовым к чему-то, когда тебя догоняют.
— Слышь, дядя, погоди! — окликнул на всякий случай догадливый пацан, уловив его настороженность. — Забыл сказать.
