— Лучше бы ей сдохнуть! — выпалила Жанна, не сдержавшись, тут же опомнилась и поспешила объясниться: — Я из-за нее таскаюсь битый день, а благодарности?.. Благодарности никакой! Что вот мне теперь делать, а?! Вот что мне теперь со всем этим дерьмом делать?!
Она и правда растерялась, не зная, что дальше предпринимать.
Может, бросить все к чертовой матери, как хотела уже неоднократно, и прекратить восстанавливать справедливость?! Еще ведь неизвестно, чем это для нее лично обернется. А с другой стороны, раз уж начала…
— Слушайте, барышня. — Парень довольно улыбнулся, поняв, что это обращение дико ее злит. — А вы ступайте к ней домой прямиком.
— А прямиком к ней домой, это куда?
— А прямиком на улицу Угловую. Номера дома не знаю, квартиры тоже, поскольку до двери ни разу не провожал, осторожен я очень, но, думаю, ее на этой улице всяк там знает. Такую дамочку не знать сложно. Жива она, погибла, там и узнаете.
И тут же без лишних слов парень захлопнул окошко, избавив себя и ее от возможных вопросов.
Угловая… Угловая… А где это?! Сколько жила в этом городе Жанна, никогда о подобной улице не слыхала. Может, парнишка что-нибудь напутал? Или решил поиздеваться над ней за ее непозволительный тон и неоправданную злость? И…
— Слушайте, а вы не знаете, где у нас в городе улица Угловая? — Она снова сидела в том же самом такси с лихой женщиной за рулем, что рассматривала ее внимательно и насмешливо.
— Знаю.
— А где это? — Жанна еле сдержалась, чтобы не разуться прямо в салоне автомобиля. Все тело было мокрым от пота, все…
— Это? Это почти на свалке, уважаемая, — хмыкнула таксистка, сверкнув глазами. — Если собрались туда в одиночку, да еще ближе к вечеру, то… То хотя бы газовым баллончиком обзаведитесь.
— А что так?
— А то, что эти мерзавцы вдруг ни с того ни с сего решили устроить из своего отстойника своеобразный южноафриканский квартал, куда ходу белому человеку нет. — Такси плавно тронулось с места и, почти не набирая скорости, медленно покатилось по Семеновской.
— А я белая? — Жанна с удовольствием подставила полыхающее лицо сквозняку, осторожно скользнувшему в салон сквозь приопущенные стекла.
— Вы? Конечно! Белее не бывает! — рассмеялась женщина. — Этой улицы не было вовсе. Вернее, она была, но существовала как тупик. Стоят дома в два ряда так. Стоят глухими стенами без окон друг к другу. В некоторых из этих домов раньше были складские помещения. В каких-то колясочные, бойлерные. Одним словом, не приспособленные для существования бытовки или что-то типа того.
— Приспособили? — догадалась Жанна.
— А то! Еще как приспособили! И живут, и плодятся, и размножаются. Живут почти все нелегально. Так кое-что платят хозяевам.
— Каким?
— Таким, кто владеет всеми этими площадями. Там ведь торговля не пошла. Магазины все сплошь позакрывались. Склады тоже что-то не прижились. Подъезда никакого и разворота нет. Вот бомжатина всякая и обжила. — Таксистка лихо подрезала сразу две машины, ловко прорвавшись на мигающий зеленый свет светофора.
— А чем же они платят хозяевам, раз… — Повторять за ней такое противное слово, моментально лишающее человека всех его достоинств и личностных характеристик, Жанна не стала. Достаточно на сегодня показательных выступлений. Поэтому, хорошенько подумав, она закончила: — Раз они мало обеспечены, то чем же они платят?
— А вот попадешь туда, там и спроси, — многозначительно хмыкнула таксистка и дернула козырек бейсболки, упирающийся ей в позвоночник. — Только мой тебе совет, подруга: не рыпайся туда вечером. Даже и не думай…
Жанна послушала совета и вернулась домой.
Вошла и едва не упала у порога от усталости. Потом все же сползла по стене на пол, медленными неуклюжими движениями сбросила обувь и с наслаждением пошевелила пальцами. Осторожно потрогала лицо, кожа горела и саднила от пыли, пота и солнца. Минуты три послушав квартирную тишину, она с кряхтением поднялась и двинулась прямиком в душ.
Холодной воды… Холодной воды, да побольше… Потом мыльной пены, много-много, вбить ее в каждую пору кожи, и снова мощные струи прохладной воды. Кажется, все… Теперь можно жить дальше. Выпить холодного чаю, о котором мечтала всю дорогу, и продолжить жить, думать, рассуждать ну и, конечно, надеяться. Без этого как?! Без этого и вовсе нельзя…
Жанна накинула на голое тело тонкую ночную сорочку, прошла на кухню, достала из холодильника модный стеклянный чайник с черной пластиковой ручкой и крышечкой и принялась глотать ледяной чай с лимоном прямо из аккуратного носика. Напилась, убрала остатки напитка в холодильник, подошла к окну и, распахнув его настежь, выглянула во двор.
Никого… Ни одной души нет, кроме тоскующей по своему умершему хозяину собаки, но и та убралась в заросли возле гаражей. То все возле подъезда лежала, уложив тоскливую морду на скрещенные лапы, либо выла, вытянувшись в дугу, наружу. А теперь и она не вынесла жары, спрятавшись в тени.
Надо бы ее покормить, подосадовала на себя Жанна. Совсем без ребят про собаку забыла. Ни одной котлетки, ни одной сосиски не вынесла, хотя участью могла бы смело посоперничать с этой бедной псиной.
Дети уехали. Мужа посадили. Любовницу мужа сожгли, и то еще не факт. И главное, неизвестно, что для нее предпочтительнее. Тоска…
Вот завтра явится она на эту Угловую улицу, и что дальше? Будет приставать к каждому: а вы не знаете, где здесь живет… жила Светлана Светина, так что ли?! А ей ответят? Не факт.
Таксистка ясно дала понять, кто и что населяет эту странную улицу, стихийно созданную из подсобных складских помещений, колясочных комнат и заброшенных бойлерных. Жанна, по ее разумению, и вовсе под данный типаж не подходит. Значит, тогда шансов у нее на этой улице никаких. А где у нее есть шансы, где?!
Она раздраженно хлопнула оконной створкой и побрела в гостиную, намереваясь засесть за телефон. Не мешало бы узнать, что за фигура — покойный Удобнов. Слышала, что весьма авторитетный. Если авторитетный, значит, денег имел много. А где большие деньги, там большие опасности. Ну а уж большая опасность всегда таит в себе стопроцентную вероятность близкой смерти.
Почему вот, спрашивается, милиция не усмотрела в смерти Удобного других мотивов, кроме бытовых? Почему?! Ну, таскался тот с Женькиной девкой. Ну, мог Женька ревновать и беситься, мог, но… За это не убивают! Может, и убивают, но не так глупо, не так примитивно. И насколько она знала своего мужа, тот быстрее бы убил Удобного в обычной мужской драке, чем так вот подло. Хотя их ведь могли и пристрелить перед тем, как… А правда интересно, пристрелили, нет? И чего не спросила об этом у Илюши? Не спросила, так спросит.
Бездумно тыча пальцем в ровный квадратик на трубке, состоящий из цифр, Жанна четыре раза наугад набрала не тот номер. Помнила смутно, потому как звонила всего пару раз, разыскивая своего блудного с затянувшегося дежурства. На пятый раз ей сонный женский голос ответил, что Гавриков, скотина, на работе вторые сутки.
