Но все они втроем понимали очень четко и отчетливо, что одна она ни за что не смогла бы все это дело провернуть. Ни за что!
Кто-то управлял. Кто-то активно помогал. Кто-то спонсировал всю эту операцию. И этот кто-то очень целеустремленно вовлекал Масютина в эту игру. А как же? Кому-то надо было стать козлом отпущения.
— Их оказалось двое, — выдохнул с горечью Стас. — Твой муж, которому непременно надлежало засветиться и сесть в тюрьму. И моя жена, о которой никто никогда не знал и не узнал бы ни за что, не окажись я таким настойчивым. Все сходится…
— И что же дальше? — Жанна понуро повесила голову, наблюдая за тем, как заношенная почти до дыр кроссовка Вадима чертит на грязном полу ломаные линии. — Что же нам дальше делать?
Она уже причисляла себя к ним, подумать только! К этому парню, что, поймав ее на своей улице, едва не растерзал. К этому угрюмому мужику, которого запросто пожалела бы, поплачься он ей. Они почти команда.
— Нам? Нам, Жанна, нужно теперь хоть из-под земли достать эту суку! Хоть из-под земли!!! Но достать ее надо.
Голос Щукина лишился прежней расслабленной болезненности, в нем теперь слышалось столько ненависти, столько глухого страшного рокота, что Жанна не хотела, да пожалела Светину, где бы та ни скрывалась.
— А сейчас, — продолжил Щукин, поднимаясь с табуретки и заполняя собой все тесное пространство комнаты. — Сейчас нам всем надо отдохнуть и подумать.
— Отдыхать и думать станем вместе или?.. — Жанна не хотела, да напряглась.
Где и как отдыхать, скажите?! В этой конуре?! Или в такой же, но по соседству?!
Она переволновалась, измучилась, устала, и ей сейчас не до того, чтобы о чем-то думать. И так, слава богу, надумано за всех и про все.
— Отдыхать?.. — Щукин вздохнул, потеребил для чего-то воротник своей рубашки, недовольно поморщился и говорит: — Отдыхать ты ступай домой. Завтра мы тебя отыщем. Вадим, надо бы проводить барышню из ваших трущоб, хорошо?
— Без проблем, — живенько отозвался Вадим и тут же нетерпеливо: — Ну а Светку когда начнем искать, а, Стас?
— Светку? А вот завтра и начнем. Не могла она уехать далеко, поверь мне. Не могла! Не за так же она все это дело делала. Факт, не за бесплатно! И не думаю, что кому-то очень хочется этой бродяжке заплатить. Здесь она… Сердцем и всеми кишками чую, что она где-то рядом крутится. И крутиться будет, пока либо мы ее не поймаем, либо заказчик ее не оприходует.
— Как это? — отозвался Вадим.
— Не станет никто платить этой дуре! Поверь, не станет. А сейчас идемте, хватит уже томить красотку, устала она…
Глава 16
— Ты сволочь, Гавриков!!! Сволочь и ментовская потаскуха!!! Ты подставил меня, как последний мудак!!! Ты хоть понимаешь, какую подлянку мне кинул, а?! Понимаешь или нет?!
Масютина словно прорвало, он орал уже битых полчаса на своего дружка по застольям. На того самого Илюху Гаврикова, с которым под бутылку водки и батон докторской колбасы мечтали о безвозвратной холостяцкой жизни. О том, как хорошо было бы хоть на день, хоть на два, да все вернуть. И еще на рыбалку с ним ездили, тоже тайком и украдкой от жен.
Илюха, хоть и не был женат официально и поселял на своей жилплощади каждый квартал новую супругу, приличия соблюдал. И всякая вновь прибывшая в его обитель удостаивалась чести быть обманутой просто хотя бы потому, что такова участь всех жен.
Так вот: ездили же на рыбалку, и девочек с собой брали, и ни разу потом не сдали друг друга.
Чего же теперь?! Чего теперь он кинул Масютина один на один против своры коллег, изо всех сил старающихся раздавить, обвинить, закрыть?!
— А если бы этот мужик не явился в наш город, что тогда?! Вот он взял бы и не стал искать свою жену просто потому, что она бывшая путана! Что скажешь, Илья?! Что тогда было бы со мной?! Пошел бы по статье, так?!
— Возможно, Жень. — Илюша совершенно скуксился.
Он уже тридцать минут сидел, скорчившись, на собственном диване в собственной гостиной. Сидел, слушал, признавал справедливость обвинений, молчал, потому как оправдываться не было смысла, и потирал ноющую скулу. Это Женька ему вмазал сразу, как только порог переступил. Прямо с ходу кулачищем по лицу. Хорошо вовремя среагировал и чуть уклонился. Удар пришелся по скуле, а иначе…
Иначе красоваться бы с синяком недели три. У Женьки удар поставлен хорошо, рука тяжелая, три недели — как приговор…
— И ты, паскуда, не помог мне!!! — снова заорал Масютин и подпрыгнул, ударив по нижнему плафону дорогой Илюхиной люстры.
Он знал, что Гавриков дорожит каждым предметом интерьера, оттого и саданул по дорогому стеклу. Видел, как бывший дружок моментально напрягся и дернул кадыком, и нарочно взял и стукнул еще раз.
— Ты это… Хорош чертовщиной заниматься, Жень, — взмолился, не выдержав, Гавриков и поправил сползающие с плеч растянувшиеся лямки домашней майки. — Что я мог в той ситуации?! Что?! Кто бы меня послушал, даже скажи я, что ты был в кабинете?! Видеть тебя не видел. На момент вызова ты был там, а раньше? Раньше где ты был?
— В Караганде!!! — Масютин едва снова не кинулся на Гаврикова с кулаками, до того тот был ему противен. — Где я мог еще быть?! Неужели ты думаешь, что я мог эту девчонку собственноручно да с таким подходом убрать?!
— А кто тогда? — мяукнул Гавриков и тут же втянул голову в плечи, Женька снова подскочил к нему и замахнулся.
— А почему я?!
— Ты на фотках был? Был! Со шлюхой этой детдомовской таскался? Таскался! Изменяла она тебе? Изменяла! Все сходится. А в кабинет ты мог вернуться уже после того, как все случилось, Жень. Я же не сиднем сидел за пультом. Выходил пару раз, то в туалет, то покурить. Ты мог запросто мимо дежурки проскочить незамеченным.
— Мог! — неожиданно согласился Масютин и, обессилев вдруг от собственного беснования, упал в глубокое Илюхино кресло — тоже предмет гавриковской всегдашней гордости. — Мог! Но не проскакивал! Я сидел и как дурак ждал ее звонка. Машина была в сервисе, в гараж тащиться была охота, как же! Не на улице же было ждать! Хата в ту ночь была не наша.
— Слышь, Жень, а она знала, что ты ее станешь там ждать?
— Не помню! Знала, не знала, какая разница! Неужели ты думаешь, что это она меня так лихо подставила?! — он не хотел, да заорал снова.
А почему заорал? Да потому что Гавриков именно так и думал. И карту раскидывать не надо — думал именно так. Да чего уж перед самим собой выпендриваться! Он и сам… так думал. Понять только не мог, зачем ей было использовать именно его! Почему его?! Что он ей плохого сделал?! Он бы понял еще, если бы на подобную гнусность сподобилась Жанка, но чтобы Светлана!..
Ему было очень больно, очень. И оттого, что подставился таким вот глупым образом. И оттого, что семью под такой позор подвел. И больнее всего, наверное, от Светкиного предательства было.
