Как видите, для Квигли вполне нормально полагать, что предприниматели и правительства (!) отдают банкам право распоряжаться деньгами только потому, что верят в правильность соответствующих «аксиом». Точно так же под «поколением» он понимает скорее идеи поколения, чем конкретных людей; любой человек с теми же идеями в голове поступил бы на месте банкиров точно так же. Возьмем, к примеру, Франклина Делано Рузвельта:
«…президент Рузвельт был фундаментальным ортодоксом в своих убеждениях относительно природы денег… Все двенадцать лет, когда он сидел в Белом доме, Рузвельт располагал законным правом выпуска бумажных денег, эмитируемых правительством без содействия банков. Но эта возможность ни разу не была использована* [Quigley, 1966, р. 534].
По мнению Квигли, Рузвельт принимал решения самостоятельно, исходя из личных экономических убеждений, а вовсе не из интересов группировки, в составе которой он и добился высшей государственной власти. Подобные моменты в книге (а их там хватает) лишь усиливают наше недоумение: как же все‑таки Квигли умудрился вместо разных идеологий разглядеть в истории XX века властные группировки?! Ведь рассказ об исторических событиях в духе «Америкой в те годы управляла компания „Джене- рал моторс“», да еще иллюстрируемый фразой Чарльза Уилсона «Что хорошо для „Дженерал моторс" то хорошо и для Америки»
[562], ни в коей мере не является описанием властной группировки. Это всего лишь абстрактный пример влияния крупного бизнеса на государственную политику, ничего не сообщающий читателю о конкретных механизмах такого влияния.
Описать конкретную властную группировку значит: 1) обозначить хотя бы приблизительно время и обстоятельства ее возникновения, 2) перечислить ее участников, с указанием места в иерархии группировки, 3) упомянуть основные ресурсы группировки, то есть организации (компании, учреждения, правительства), подконтрольные ее участникам, 4) рассказать хотя бы об одной операции группировки (скоординированных действиях ради достижения понятной цели), оставившей реальный след в Истории. Посмотрим, удовлетворяет ли этим критериям описание «банкиров», лидеров «финансового капитализма», разбросанное по страницам «Трагедии и надежды».
Первое упоминание «банковских семейств» мы находим уже на 52–й странице книги — «Баринг, Лазард, Эрлангер, Варбург, Шредер… и над всеми — Ротшильд и Морган». Далее Квигли перечисляет психологические особенности всех этих семейств (включая фанатичную склонность к секретности), но ни слова не говорит об отношениях между ними (подчиняются ли Варбурги Ротшильду? кто главнее — Ротшильды или Морганы?). На странице 61 приводятся слова Вальтера Ратенау
[563], сказанные им в 1909 году: «Три сотни людей, отлично знающие друг друга, держат в руках судьбу Европы»; имеются в виду все те же банкиры. На странице 62 появляется новый персонаж, директор Банка Англии Норман:
«Власть этих интернациональных банкиров достигла своего пика в последнее десятилетие их могущества, в 1919-1931 годах, когда Монтегю Норман и Дж. П. Морган контролировали не только международные финансы, но и международные отношения
[564]… Уолл Стрит Джорнал 1 ноября 1927 года назвал Нормана „валютным диктатором Европы“» [Quigley, 1966, р. 62].
Квигли не находит нужным уточнить, что упомянутый здесь Дж. П. Морган–младший является сыном упоминавшегося ранее (в 1909 году) Дж. П. Моргана (все, что мы знаем о властных группировках, говорит, что никакая власть не передается автоматически от отца к сыну). В группировке поменялся лидер (реальный или публичный), но для Квигли это не представляет интереса. Вторым лидером «банкиров» оказывается вдруг наемный менеджер (пусть даже и Банка Англии), которого никто не знал до
1920 года, но Квигли и здесь совершенно не интересно, как это произошло и куда подевалась власть предыдущего европейского лидера (Ротшильда). Возвращаясь к этой теме через 250 страниц, он просто констатирует переход власти от Ротшильда к Морганам:
«В этой системе Ротшильд верховодил большую часть XIX века, но в конце столетия его сменил Дж. П. Морган, чей центральный офис располагался в Нью–Йорке, но который всегда действовал так, как если он был в Лондоне (где, собственно, и была основана первоначальная компания Морганов,
„Джордж Пибоди и К"). Старый Морган умер в 1913 году, но ему наследовал сын с тем же самым именем (и который стажировался в лондонском отделении компании до 1901 года), а после 1924 года ключевые решения принимал главным образом Томас Ламонт»
[565] [Quigley, 1966, р. 327].
Если верить этой цитате буквально, то в группировке «банкиров» произошла не одна, а целых три смены власти — от Ротшильда к Моргану–старшему, от него к Моргану–младшему, а от него уже к Томасу Ламонту. Интересуйся Квигли именно властной группировкой, он вряд ли прошел бы мимо возможности «покопаться» в этой истории; но в очередной раз его внимание тут же переключается с внутреннего устройства «банковской» группировки на их внешнее влияние. Квигли рассказывает об усилиях банкиров в 1930-1933 гг. по спасению «золотого стандарта», и подробно объясняет ошибочность этой политики с точки зрения экономической теории.
Переходя к описанию американской ситуации между двумя войнами, Квигли снова возвращается к собирательному образу «Моргана»:
«В 1920–х система экономической и политической власти [в США] формировалась иерархией [инвестбанков и контролируемых ими компаний, организаций и партий], возглавляемой интересами Моргана и игравшей принципиальную роль как в экономике, так и в политике» [Quigley, 1966, р. 532].
Как же повела себя эта «иерархия, возглавляемая интересами», столкнувшись с Великой депрессией?
«Переход фермеров, легкой промышленности, торговли, строительства, квалифицированных и неквалифицированных рабочих на сторону Демократической партии в 1932 обеспечил избрание Франклина Д. Рузвельта и начало Нового Курса» [Quigley, 1966, р. 533].
