Благодаря такому нехитрому, но действенному маневру теория Власти продолжила развиваться и после негласного запрета на ее настоящий предмет (саму Власть). Не задавая больше неудобных фундаментальных вопросов о власти (что она такое, и как она устроена), теоретики сосредоточились на ее практических проявлениях. Что значит «А обладает властью над Б» и как А может добиться такой власти — этот вопрос, который даже в голову не приходил теоретикам прошлых лет, вышел на первый план в конце XX века. Такая «власть», понимаемая как способность влиять на поведение конкретного человека', оказалась удобным понятием для анализа организаций (как раз и состоящих из множества влияющих друг на друга людей).
Вспомним наше классическое определение Власти: сфера человеческой деятельности по созданию и развитию властных группировок, контролирующих организации и их ресурсы путем продвижения своих членов на ключевые должности. Таким образом, большинство членов властных группировок одновременно являются и сотрудниками организаций. Подавляющее большинство их действий (за исключением «закулисных обсуждений», недоступных исследователям) — это публичные действия в качестве должностных лиц. Столь же публичны проявления их власти («вы приняты», «вы уволены», «вам выделен бюджет», «ваш проект закрыт»). Вот почему, изучая организации (любые — от небольших компаний до целых бюрократических государств), ученые вместе с тем, хотят они этого или нет, изучают также и Власть. Однако разглядеть Власть за организационными структурами и управленческими правилами
[616] удается лишь тогда, когда в ходе такого изучения обнаруживается нечто странное, непонятное и необъяснимое.
Обладать властью, в понимании организационных теорий, значит занимать значимую (не обязательно руководящую, об этом ниже) должность в могущественной организации
[617]. Количество власти, находящееся в руках отдельного человека, определяется его способностью влиять (отдавать распоряжения, которые скорей всего будут выполнены) на других людей. Способность эта зависит, в свою очередь, от умения управлять, от количества способов такого влияния; обычный начальник имеет влияние только на своих подчиненных, а ловкий интриган может раскинуть свои сети по всей организации. Книга Дейла Карнеги «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей», вышедшая в далеком 1936 году, была первой ласточкой такого подхода к власти; она и до сих пор служит прекрасным учебником управления.
Очарование организационного подхода к Власти настолько сильно, что мы просто обязаны подчеркнуть его единственный, но смертельный недостаток. Управление дает вам прекрасный набор средств для влияния на других людей, которые успешно работают в 99% случаев. Но проблема заключается в том, что если один из этих «других» входит в какую‑нибудь властную группировку, ни одно из этих средств
[618] не сработает, причем не сработает как раз в критически важный для вас момент. В столкновениях с настоящей Властью средства управления бессильны — ведь в них вам противостоит не отдельный человек или разрозненная организация, а сплоченная властная группировка.
Вот в этот самый момент перед исследователями и приоткрывается возможность перейти от изучения организаций к изучению Власти.
Практик. Любой более или менее крупный организатор (ну или чиновник) знает, что самое сложное в серьезном большом проекте это — координация. Но именно ее совершенно невозможно организовать по чисто управленческой линии. Это очень хорошо видно по ситуации в сегодняшней России, где все управление сводится к распределению бюджетов. Поскольку «своим» бюджетом делиться ни с кем нельзя (это снижает административный «вес»), то в результате все проблемы решают узкие специалисты. А если проблема носит комплексный характер, это приводит к большому количеству детских «ляпов». По платным дорогам никто не ездит (M11), дальнобойщики устраивают демонстрации, народ начинает воспринимать слова власти прямо противоположным способом. Вот такие явные неудачи чистого управления и могут заставить задуматься: а чего же в организации не хватает? Не хватает, как мы уже знаем, Власти!
Теоретик. Тем не менее в большинстве случаев подмена Власти (заключающейся в несомненном превосходстве организованной группы над любым количеством изолированных индивидов) Управлением (совокупности средств влияния на отдельных людей и организации) вполне допустима, и может быть положена в основу работающих теорий. К тому же поступающие так теоретики будут пользоваться благосклонностью правящих классов — ведь развитие теории и практики управления не только увеличивает их власть над людьми, но одновременно еще и отлично скрывает от непосвященных подлинное устройство Власти.
Отождествление Власти с Управлением является работающим и социально одобряемым способом развития теории Власти. Более того, поскольку Власть существует только за счет подконтрольных организаций, сделанные в ходе изучения организаций открытия могут относиться и к самой Власти. В этой главе мы рассмотрим наиболее интересные достижения теории Власти, сделанные в рамках «организационного» подхода — в тех случаях, когда его применение привело исследователей к обнаружению странного. Каждый раз это приводило к созданию нового теоретического описания реальности, сводящегося к тому или иному институту.
Начнем мы с вопроса, который наверняка вертится у вас на языке. Все мы неоднократно слышали, что любая Власть в конечном счете опирается на насилие, что винтовка рождает впасть; так почему же на сотнях страниц нашей книги об этом не было сказано ни слова?!
1. Развенчание насилия
Ханна Арендт, «О насилии» (1969/1970)
Теоретик. «Вот скажи мне, американец: в чем сила7.» — издевательски вопрошает герой фильма «Брат-2», недвусмысленно положив перед собой пистолет. «Есть два типа людей, — вторит ему герой фильма „Хороший, плохой, злой", — те, кто копают, и те, у кого револьвер». Прямое и неприкрытое насилие считалось
[619] главным способом обеспечить повиновение вплоть до середины XX века:
«Обратившись к дискуссиям о феномене власти, мы обнаруживаем, что среди политических теоретиков от левых до правых существует консенсус относительно того, что насилие — не более чем самое яркое проявление власти» [Арендт, 2014, с. 41].
