«Слишком часто представители социальных наук в обществах открытого доступа неявно опираются на удобное допущение, что общества, в которых они живут, представляют собой историческую норму. Напротив, мы утверждаем, что нормой является как раз естественное государство, а не открытый доступ. Еще два столетия назад не существовало порядков открытого доступа, даже сегодня 85% населения мира живут в порядках ограниченного доступа. В письменной истории человечества доминирующей моделью социальной организации выступает естественное государство (the natural state). Мы используем это название, а не более буквальное — „порядок ограниченного доступа", чтобы подчеркнуть, что в отличие от описанного Гоббсом естественного состояния (the state of nature), в котором масштаб и возможности человеческой организации крайне малы и нет государства, естественное государство оказывается устойчивой формой более крупных социальных организаций, возникшей пять–десятъ тысяч лет тому назад. Естественное государство просуществовало так долго, потому что помогает в интересах влиятельных индивидов формировать господствующую коалицию таким образом, чтобы ограничить насилие и сделать возможными устойчивые социальные взаимодействия более крупного масштаба» [Норт, 2011, с. 55-56].
Итак, естественное государство нормально, существует в 85% стран мира, является устойчивым способом организации человеческого общества, а правящая коалиция в них представляет собой партнерскую организацию. Теперь вспомним, что главной задачей Норта с соавторами является объяснение появления прав собственности. Но какие права могут быть в партнерской организации?! В ней (как мы знаем из теории Власти) есть рейтинги, есть положение в иерархии — но ничего больше; одна ошибка, или просто прихоть сюзерена, и вассал падает на самое дно (попадает в опалу). Все вопросы решаются в своем кругу: решил коллектив на общем собрании, что Вася враг народа, отвели за сарай и расстреляли; «Государство это я», — говорит верховный правитель, и попробуй‑ка с ним поспорь!
Партнерское устройство правящей коалиции означает личный характер любых отношений с властью, доходящий до анекдотических примеров:
«Как показывает замечательное исследование коррупции в Индии (Bertrand, Djankov, Hanna, Mullainathan, 2007), в естественных государствах на безличной основе не могут выписать даже такой, казалось бы, элементарный документ, как водительское удостоверение» [Норт, 2011, с. 52).
Даже для получения удостоверения нужны знакомства
[710]; ровно та же самая ситуация возникает и с любыми другими «правами»:
— Я имею право?
— Да, имеете.
— Значит, я могу…
— Нет, вы не можете.
С появлением концепции «естественного государства» проблема «прав собственности» заостряется до парадокса: большую часть истории все человечество и большая часть человечества наших дней прекрасно обходились без каких‑то там «прав». Так как же они возникли, и возникли ли вообще (может быть, «права человека» и в самом деле — всего лишь пропагандистский лозунг)?!
Авторы начинают с того, что констатируют факт (несомненный для западного читателя, но совершенно не очевидный для российского): в мире существуют государства, в которых права собственности действительно работают. Это — государства с «порядками открытого доступа», в которых действуют «мощные, консолидированные военные и полицейские организации, подвластные политической системе» [Норт, 2011, с. 69]. В отличие от естественных государств, организации, специализирующиеся на насилии (и даже обладающие монополией на насилие), являются в таких государствах контрактными (то есть основанными на соблюдении правил, контролируемых сторонним арбитром). Тем самым организации, занимающиеся насилием, ставятся под контроль общества
[711]. Контрольные функции могут выполнять другие организации (например, пресловутая «четвертая власть»), а их создание разрешено всем желающим. Описание современного западного общества как «порядков открытого доступа» (к созданию организаций) авторы считают своим весомым вкладом в социальную теорию:
«Как показывает недавнее исследование гипотезы модернизации, проведенное Асемоглу, Джонсоном, Робинсоном и Яредом (Acemoglu, Johnson, Robinson, Yared, 2007), одновременная связь между демократией и высоким доходом с точки зрения формальной статистики оказывается не каузальной, а отражает воздействие упущенного фактора. Мы полагаем, что этим упущенным фактором является модель социальных взаимоотношений в порядке открытого доступа» [Норт, 2011, с. 55].
На что похоже общество, в котором монополия на насилие принадлежит контрактным организациям (полиции), внешний арбитраж которых осуществляют в свою очередь другие контрактные организации (госаппарат), которые в свою очередь контролируются третьими контрактными организациями (судами и СМИ), и так далее до бесконечности? Конечно же на государственную машину имени Гоббса и Локка, о которой мы рассказывали в третьей главе! Именно ее впервые «собрали» себе англичане в конце XVII века, и с тех пор она активно используется во многих западных странах. Положение человека внутри такой машины уже можно характеризовать в терминах права — что ему положено правилами функционирования машины, то и будет предоставлено; машина на то и машина, чтобы не различать одного гражданина от другого, а предоставлять им одинаковые услуги по защите «прав собственности».
В нашей теории такой странный (с точки зрения естественных государств) порядок был изобретен английской элитой ради собственного выживания, как страховка от захвата власти какой‑то одной из нескольких группировок. А как объясняют возникновение «прав» авторы «Насилия и социальных порядков»? Зная их ответ на предыдущий вопрос (организации порождает рента), мы ожидаем, что нам будет предложена схожая модель, основанная на осознании выгодности правовых отношений
[712]. Так и есть: по мнению авторов, участники правящей коалиции (в долгосрочном плане) желают сменить зыбкий и временный личный рейтинг на постоянные привилегии, закрепленные за ними и их наследниками. Авторы уделяют много страниц истории английского земельного права, служащего хорошей моделью эволюции партнерской организации. Первоначально (XI век, сразу после Нормандского завоевания) вся земля в Англии принадлежит одному человеку — главе правящей группировки, — а он наделяет ей своих вассалов на временной основе:
