– Гладиаторы считались главными знаменитостями Римского государства. Это были не просто рабы и христиане, которых заставляли драться в манеже, молодежь из высшего общества рвалась туда добровольно. Дело дошло до того, что пришлось ввести нижний возрастной ценз для желавших стать гладиаторами…
Хенрик вглядывался в нее несколько секунд. Потом повернулся на каблуках и удалился вверх по лестнице.
Вальтер посмотрел по сторонам широко открытыми глазами. Его этические сомнения, похоже, растворились в сухом подвальном воздухе.
– Какое странное место для банкнотного архива, – прошептал он.
Анника прищурилась, обратив взгляд в темноту вниз по коридору. Это место напомнило ей подземелье в многоквартирном доме на Таттарбакене в Хеллефорснесе, где она выросла, в нем тоже было три этажа, точно как здесь, с прачечными и сушильными помещениями и кладовками, разделенными металлической сеткой. Благодаря близости к Стокгольму данное здание, однако, выглядело более приятно при том же возрасте, чем его родные братья из сёрмландской глубинки. Лестничную площадку явно недавно покрасили, а каменный пол был натерт до блеска. Маленький письменный стол с настольной лампой и стул стояли в небольшом закутке перед подвальным коридором.
Помощница аудитора выкатила им тележку с нагруженными на нее папками. Их оказалось не так много, четыре от одного банкротства и три от другого.
– Просто оставьте их здесь, когда закончите и поднимитесь предупредить меня, – сказала она.
Губная помада по-прежнему красовалась на ее передних зубах.
– Какие относятся к Lerberg Consulting AB?
Она показала на папки, покоившиеся на левой стороне тележки. Потом засеменила вверх, ее каблуки застучали по каменным ступеням. Вальтер немного испуганно посмотрел на груды документов.
– Садись, – сказала Анника и махнула рукой в направлении стула, стоявшего у маленького письменного стола.
Она сняла куртку, сложила ее и использовала в качестве сиденья на лестнице. Потом взяла три папки и расположилась там.
– Почему ты хочешь посмотреть именно их? – спросил Вальтер.
– Эта фирма подверглась аудиту со стороны налоговиков, – ответила она и открыла первую страницу бухгалтерии.
Вальтер осторожно сел на старый офисный стул.
– Откуда мне начинать?
– Наверное, с самого начала.
Вальтер познакомился с содержанием папок, указанным на тыльной стороне, и открыл первую из них. Он читал каждую страницу, прежде чем перелистывал ее.
– Lerberg Investment AB, – сказал он. – Офис на Страндвеген в Сальтшёбадене. Трое сотрудников, Ингемар Лерберг и две секретарши. – Он присвистнул. – Месячная зарплата Ингемара двести пятьдесят тысяч, секретарш – двадцать тысяч.
– Щедрый работодатель, – заметила Анника. – По крайней мере, в отношении себя самого.
Она перелистала квитанции и счета, рассортированные по датам, где каждый из них был прикреплен скрепками к листу формата А4 и зарегистрирован надлежащим образом, и остановилась на большом счете из ресторана Оперного театра в Стокгольме на семь тысяч девятьсот крон. Она осторожно подняла его и на обратной стороне прочитала список всех участников ужина. Ни одно из имен ей ничего не сказало.
Вальтер прочитал вслух:
– Конференция в Монако, пять ночей в Hotel de Paris. – Он посмотрел на Аннику. – А это не…
– Казино в Монте-Карло? Угу. Продолжай.
Он перевернул лист.
– Аренда яхты. Аренда вертолета, чтобы добраться из Монако в аэропорт Ниццы.
Анника поменяла папку. Документы зашуршали. Она наткнулась еще на один представительский ужин в том же известном столичном кабаке, опять сплошь незнакомые ей имена. Рождествеский стол в Гранд-отеле, хотя здесь уже фактически нашлось несколько знакомых: Кристина Лерберг, Нора Андерссон и Хелмер Андерссон, помимо других. Сестра Ингемара, его будущая жена и, возможно, ее отец. Скромный семейный ужин за счет фирмы.
– Сценические костюмы на двенадцать тысяч пятьсот девяносто крон, – сказал Вальтер и поднял глаза на Аннику. – Неужели подобное вычитается при начислении налогов?
– Тебе попадаются какие-то доходы? – спросила Анника.
Вальтер пролистал бумаги вперед и назад.
– Есть вложения на счет предприятия, – сказал он. – Капиталовложения от инвесторов.
У Анники имелись документы того же рода. Названия фирм ей ни о чем не говорили, Lindberg Investment AB, Соллентунская подрядная компания, Viceroy Investment Inc. Она открыла последнюю папку. Сейчас она приближалась к дате публикаций в средствах массовой информации. Первая квитанция представляла собой еще один огромный счет, теперь из «Элдсбака Крога», датированный октябрем семь с половиной лет назад. На тот момент это был единственный ресторан в Швеции, имевший две звезды в справочнике Мишлена. На ужине присутствовали двое, они ели изысканные блюда и пили невероятно дорогие вина. Она перевернула тонкую бумагу и прочитала имена участников: Ингемар Лерберг и Андерс Шюман.
Ее рука замерла в воздухе.
Андерс Шюман?
– Ты веришь, – сказал Вальтер тихо, – что кто-то из инвесторов сделал это? Отказался от всех своих денег?
Анника какое-то время таращилась на имя на обратной стороне счета, потом перевернула его и проверила дату.
28 октября. Всего за две недели до того, как посыпался град публикаций.
Она закрыла папку.
– Выглядит немного неубедительно. – Анника посмотрела на Вальтера. – Его фирма сегодня ведь хорошо держится на плаву.
– И что все это значит? Будем мы писать об этом? О его банкротствах? Или ресторанных счетах?
Анника посмотрела на стену.
– Не сейчас в любом случае, – ответила она. – Мы же не можем пачкать грязью его имя, когда он пребывает между жизнью и смертью.
– Но если он выкарабкается? Тогда мы напишем?
Анника почувствовала внезапно и слишком явно, что квота в части журналистской этики на сегодня исчерпана. Она поднялась, отряхнула куртку и надела ее.
– Пожалуй, – сказала она, – сейчас мы уходим.
Андерс Шюман наклонился и выдвинул самый нижний ящик архивного шкафа, занимавшего одну стену его кабинета. В нем лежали папки и бумаги. Документы. Записи, в алфавитном порядке, обо всем на свете, начиная с правительственных кризисов и сокращений в оборонительных силах и заканчивая муниципализацией средних школ.
Он простонал.
Она должна находиться где-то здесь. Он был абсолютно уверен, что сохранил ее. Он ведь наверняка сделал это?
Шюман ногой вернул ящик на место и сел за письменный стол. Он начал поиски с тумбы, особо не надеясь найти старую видеокассету именно здесь. Он достаточно хорошо знал, что лежит в ящиках. В отличие от стоявшего у стеклянной стены буфета, книжных полок и архивного шкафа, о чьем содержимом в данный момент не имел столь четкого представления. Боже праведный, чем он только не занимался за все годы: политикой, и борьбой за власть, и коррупцией на всех уровнях, но так и не нашел старой видеокассеты с записью документального фильма, некогда принесшего ему журналистский приз. Дома ее тоже не было, это он знал наверняка. Когда жена решила избавиться от всего подобного несколько лет назад, она спросила, нет ли у него желания оставить что-либо, он пообещал ей подумать немного позднее, но, поскольку так и не сделал этого, она в конечном счете выбросила все вместе. Ничего страшного, подумал он тогда. Ведь все, имевшее отношение к его трудовой деятельности, есть у него на работе. Так он считал.
