Нина протянула одну из своих новых визиток, полученных ею от Ламии. Кристина взяла карточку, даже не удостоив взглядом.
– Тебе известно, из-за чего они поругались? Ингемар упоминал это?
Кристина снова высморкалась и покачала головой:
– Нет, я не спрашивала.
Нина размышляла, о чем еще забыла спросить.
– Ингемару и Норе кто-то помогал по дому? С уборкой, стиркой или посидеть с детьми иногда?
Кристина расправила спину:
– Нет. Нора считала за честь следить за домом сама. А я заботилась о детях в тех случаях, когда ей нужно было проходить обследования в связи со щитовидкой.
– Тетушка Тина, почему ты такая грустная?
Старший мальчик стоял в дверях и смотрел на нее полными удивления и беспокойства глазами.
– Мне кажется, ты должна рассказать детям, – сказала Нина. – Кто еще сделает это?
Она взяла свой мобильный телефон, выключила запись и встала.
Мальчик не спускал с нее взгляда, пока она обувалась, надевала куртку и выходила.
Редакция, почти пустая, дремала в сером, тусклом послеобеденном свете. Отдельные личности, хоть как-то оживляющие ее вид, сидели сейчас, уставившись в экраны своих компьютеров, без участия которых ныне не обходилась никакая форма редакционной работы. Среди прочих Пелле-фотограф, в результате применения новых технологий оставшийся единственным из всех своих коллег и теперь со своего места занимавшийся покупкой забавных кадров у международных фотобанков. А также персонал интернет-версии, старательно вводивший обновления на страничку газеты, тогда как почти все репортеры находились «в поле». Ведь новое требование о живых картинках уже не позволяло редакторам просто позвонить и получить комментарии, из-за чего постоянно приходилось тащиться куда-то, несмотря на любую непогоду, чтобы встречаться с людьми и записывать их слова на камеру.
Анника встряхнула куртку, прежде чем повесила ее на спинку стула.
– Может, нам написать об этой странной погоде? – спросил Вальтер Веннергрен, проведя рукой по мокрым волосам. – Она же переходит всякие границы.
– Мы писали так много о погоде нынешней весной, что данная тема больше не продается, – вздохнула Анника.
Она смотрела в сторону стеклянного закутка Андерса Шюмана. Неужели он действительно ел и пил за счет Ингемара Лерберга за десять дней до того, как его газета выставила политика налоговым мошенником на первой полосе? Или Лерберг просто вписал его имя в счет, тогда как на самом деле ужинал с кем-то другим? Но почему он выбрал именно Шюмана? Они, конечно, знали друг друга. Но не насколько же хорошо!
И чем он, собственно, занимается? Анника видела большой зад шефа, торчавший над стоявшим рядом со стеклянной стеной шкафом, картонные коробки и кипы бумаг загромождали его письменный стол.
– И что мы будем делать сейчас? – поинтересовался Вальтер.
Анника достала из сумки видеокамеру и села.
– Смонтируй сюжет на минуту о подругах Норы, – предложила она. – Все мои наводящие вопросы вырежи. И пометь запись там, где Пелле-фотограф сможет взять какой-то кадр.
Вальтер растерялся:
– Но я никогда раньше не кроил новостной сюжет.
Анника подняла на него глаза.
– Ты разве не одолел четыре семестра на факультете журналистики? – спросила она.
– Пять, – уточнил Вальтер и сел. – Хотя он сегодня называется факультетом журналистики, массовой коммуникации и средств массовой информации.
– У тебя обязательно все получится, – подбодрила стажера Анника. – Программа редактирования рассчитана на полных профанов в части компьютеров. Загружай, кромсай, доводи до ума. Используй мои картинки с места преступления, если тебе понадобится сделать озвучку, они лежат на сервере. Уложись максимум в полторы минуты, больше не годится.
Сейчас главный редактор разговаривал по телефону.
Анника потянулась к своей трубке, позвонила в Сёдерскую больницу, в ГКП и полицию Наки. Относительно супругов Лерберг не появилось ничего нового. Она напечатала короткую статью под названием «Тень над Солсиданом», где описала, как Нора и Ингемар жили со своими детьми и соседями (вечеринки, аудиокниги, церковные занятия для детей), как взволнованы и напуганы ее подруги и как столь страшное преступление повлияло на все общество.
Затем она встала, сунула ноги в туфли, надела куртку, застегнула молнию на сумке и повесила ее на плечо.
– Сейчас я собираюсь пойти домой и сделать рагу из цыпленка, – сказала она. – Увидимся завтра.
И, не оглянувшись, направилась к выходу.
Все дети находились в разных уголках квартиры, когда Анника пришла домой. Эллен притащилась из своей комнаты, а Калле от телевизора, где явно играл в автогонки с Якобом.
– Я проигрываю, – сообщил он и ткнулся лицом ей в живот.
Анника потрепала его по волосам. Ничего не поделаешь, Калле всегда проигрывал Якобу, и не только в видеоигры.
– Наедь на него сзади, – предложила Анника. – По крайней мере, он разозлится.
Калле вытаращил на нее глаза.
– Но так же нельзя делать, – проворчал он.
– Ах, – сказала Анника и обняла Эллен. – Это же просто игра.
– А вдруг он тогда не захочет больше играть со мной?
Анника улыбнулась мальчику:
– Хорошо. Обгони его. Тогда выиграешь ты.
Он поплелся назад к телевизору, а Анника сосредоточила внимание на дочери.
– Хочешь посмотреть мой новый рисунок? – спросила девочка.
– Конечно, – ответила Анника и улыбнулась. – А хочешь потом готовить цыпленка с манго со мной вместе?
– Да-а! – восторженно закричала Эллен и исчезла у себя в комнате, чтобы принести свое творение.
Анника слышала, как в конце коридора Серена общается с кем-то по телефону, она разговаривала по-английски, пожалуй, со своей матерью. Анника почувствовала, как усталость коснулась ее подобно порыву ветра, прилетевшего ниоткуда. Насилие и этические конфликты не имели к этому никакого отношения.
– Вот, это умирающий денди.
Анника взяла у дочери лист бумаги. Несколько личностей собрались вокруг дивана, на котором лежал огромный усталый мужчина.
– Ого, – сказала она.
– Это – картина, – объяснила Эллен. – Нильса Дарделя. Нам сказали нарисовать ее. По-твоему, он умрет? По-настоящему?
Девочка выглядела искренне обеспокоенной. Аннике пришлось улыбнуться снова.
– Нет, – сказала она. – Не думаю. Хотя, мне кажется, ему нравится быть в центре внимания, когда все ухаживают за ним, как по-твоему?
Эллен хихикнула.
– Пошли, – сказала Анника. – Будем готовить еду.
