Эллен сидела и рисовала. Ее лицо сразу же просветлело, и она отложила мелок в сторону, как только Анника и девочка шагнули через порог.
– Дестини! Привет! Какая ты миленькая!
Эллен подбежала и обняла ребенка. Девочка напряглась, но потом обняла ее в ответ.
– Серена! – крикнула Эллен. – Посмотри, кто здесь! Дестини пришла.
У малышки расширились глаза, и она захлопала длинными ресницами. Анника испугалась, что крик начнется снова, и предостерегающе подняла руку.
– Тебе, пожалуй, надо быть немного осторожной с…
Серена вошла в комнату, и Анника с удивлением заметила, что она выглядит радостной.
– Она просто чудо, – рассмеялась Серена и присела рядом с ребенком.
Дестини удивленно посмотрела на множество косичек.
– Можно она побудет у вас здесь немного? – спросила Анника, расценила молчание девочек как утвердительный ответ и пошла назад в столовую.
Биргитта стояла у окна и смотрела на улицу.
– У них в Норвегии такая же плохая погода, – сказала она. – Там тоже постоянно льет дождь.
Анника села к столу. Биргитта выглядела грустной и нервной, чего Анника не замечала за ней раньше, она явно изменилась не в лучшую сторону за последние годы. Следовало бы спросить ее о самочувствии. И как дела у мамы. Расспросить о Стивене и об их старых друзьях в Хеллефорснесе, но, когда она уже готова была сформулировать свой вопрос, у нее перехватило дыхание.
Биргитта окинула взглядом висевшие на стенах современные и абстрактные картины (если верить Джимми, купленные на благотворительных аукционах в рабочих коммунах), хрустальную люстру над обеденным столом, ковер ручной работы на полу (изделие женского кооператива в Турции, отличная инициатива из тех, какие надо поддерживать).
– Как красиво вы живете.
В ее голосе слышались ядовитые нотки.
– Мы, наверное, скоро переедем, – сказала Анника.
Она укусила себя за щеку с внутренней стороны: зачем, зачем, зачем этот надменный небрежный тон?
Биргитта вопросительно приподняла брови в той же манере, которая, насколько Анника знала, была присуща и ей самой. Она улыбнулась в попытке сгладить эффект от того, каким образом преподнесла новость.
– Джимми предложили новую работу, – сообщила она. – Если он согласится, мы переедем в Норчёпинг.
– Норчёпинг? – удивилась Биргитта. – Как можно жить там?
И это говорит она, живущая в съемной трехкомнатной квартире в Хеллефорснесе…
– Джимми вырос на Химмельсталундвеген. Получилось бы, словно мы приехали к нему домой.
– Но как же твоя работа? Будешь мотаться туда-сюда?
Анника бросила взгляд в окно. За залитым дождем стеклом виднелись каменный фасад по другую сторону улицы и серое небо сверху.
– Я провела в «Квельспрессен» всю свою жизнь. Писала статьи так много раз, что мне вряд ли надо брать у кого-то еще интервью, чтобы делать их.
– Я думала, ты живешь и дышишь ради своей газеты.
Определенно в тоне Биргитты прятались зависть и небольшая доза неприязни, но Анника не почувствовала никакой негативной реакции со своей стороны.
– Это, конечно, неплохая работа, но в ней для меня больше нет ничего магического. Я перегорела, как и Берит, моя коллега. Она приходит в редакцию и делает то, что должна, а потом спешит домой к семье, и все нормально.
Биргитта отреагировала на ее слова хитрой и злой улыбкой:
– Умненькая Анника имеет хорошую работу, а сейчас преуспела и в личной жизни тоже.
Злость нахлынула на Аннику с такой силой, что она на мгновение лишилась способности дышать. Она встала и собрала тарелки, стоявшие на столе.
– С чем ты хотела, чтобы я тебе помогла? – спросила она, взяв себя в руки.
Биргитта дружелюбно улыбнулась:
– Стивен в Осло и ищет работу.
– Ну, ты говорила это.
– Мы подумываем перебраться туда. Он хочет, чтобы я тоже приехала, нам надо вместе подыскать жилье.
Анника подняла на нее глаза:
– И тебя интересует, не могу ли я позаботиться о девочке? Когда тебе надо ехать?
Улыбка исчезла с лица Биргитты. Она опустилась на стул, словно силы внезапно покинули ее.
– В пятницу после обеда.
– Значит, вы будете искать квартиру и работу 17 мая и в выходные? – спросила Анника и сама услышала, как резко прозвучали ее слова.
Биргитта торопливо поднялась:
– Не хочешь – не надо.
Анника посмотрела на нее:
– А почему мама не может? Опять старая история?
Тень пробежала по лицу Биргитты. Она пригладила волосы худой рукой.
– О чем ты?
– Она пьет? И поэтому не может позаботиться о Дестини?
Биргитта не ответила. Она как бы приклеилась к паркету и тупо смотрела прямо перед собой. Анника слышала детские голоса и смех из комнаты Эллен. У нее на глаза сразу же навернулись слезы.
– Само собой, Дестини сможет остаться у нас, – сказала Анника тихо. – Приводи ее в пятницу после обеда, я постараюсь быть дома.
Биргитта вышла из столовой и поспешила к детской комнате.
В моих снах я танцую над лугом в тонком, как вуаль, платье. Оно белое и кружится вокруг меня на ветру, я такая легкая, как перышко, и прозрачная, как стекло.
На Силвервеген с ее тяжелой глинистой почвой я большая и неповоротливая. Двигаясь по комнатам, наталкиваюсь на все подряд. Люди вокруг меня худые и бесчувственные, у них тонкие губы и радостные голоса.
Лучшее место в их домах – ванная, я убегаю туда, когда воздух становится невыносимо спертым, и дышу, передыхаю там, где они для меня как на ладони со всеми их слабостями, словно предстают передо мной абсолютно нагими. Открывая их шкафчики, я вижу лекарства и зубную нить. А подняв крышку унитаза – желтые разводы мочи на белом фарфоре. Замечаю волос в сливном отверстии душа.
Однажды, когда не нашлось туалетной бумаги, я подтерлась полотенцем.
Анника сидела перед телевизором и дремала, когда Джимми пришел домой. Дети уже лежали в кроватях и либо спали, либо ползали в Интернете с помощью каких-то своих электронных устройств. Он тихо вошел к ней в гостиную, опустился на диван и заключил ее в объятия. Она обвила руками его плечи, уткнулась носом в шею и втянула ноздрями его запах: соли и дезодоранта.
– Привет, – шепнул он.
Анника поцеловала его в подбородок, его рука проскользнула ей под блузку. От него пахло пивом. Она подула ему в ямку у основания шеи. Джимми вздохнул.
– Жаль, что я так припозднился.
