– Я не хотела выпроваживать тебя, но поликлиника…
– Конечно, я понимаю, – улыбнулась Анника.
Шюман никогда не разговаривал с ней подобным образом. Вообще никогда.
Ловиса выглядела чуть ли не серой.
– Пожалуйста, не пиши ничего из того, что я наговорила. Мне еще жить здесь. Пожалуйста.
Он чувствовал, как сердце колотится в груди, гулко и с равными промежутками, словно выбивая ритм какой-то песни. При каждом шаге мокрая глина хлюпала под ногами, а дыхание сопровождалось хриплыми звуками. Сегодня он пребывал не в лучшей форме, но фундамента, заложенного занятиями спортом, хватало, чтобы пройти всю дистанцию без проблем. Немногочисленные люди, встречавшиеся ему на пути, видели перед собой мужчину средних лет в потертом спортивном костюме и практичной обуви, который, не обращая внимания на дождь, старался убежать от инфаркта, если они вообще замечали его. Он был свежевыбрит и с тщательно зачесанными назад волосами, в отличие от вчерашнего дня, когда его прическа скорее напоминала неизвестно каким образом пристроенную на голове копну волос, а лицо украшала минимум трехдневная щетина.
Никто из посетителей торгового центра «Орминге» не узнал бы его сейчас.
Он припарковал машину у гавани в дальнем конце Скарпёвеген, а потом трусцой побежал по одной из тропинок, идущих по заболоченной местности в направлении Сальтшё-Бу. По его предположениям, он теперь находился в пятистах метрах на северо-восток от Мариедаля и точно в километре на юг от Намндалена.
Он снизил темп и втянул в себя сырой воздух. Эффект получился почти опьяняющий. Он любил запах мха и гниения, звук трущихся друг о друга веток. Не требовалось быть Зигмундом Фрейдом, чтобы понять, откуда это пришло. Именно в таком окружении он появился на свет, он и его брат-близнец выросли в еловом лесу и на торфяниках в коммуне Эльвсбюн на лесных просторах Норботтена, около деревни Видсель на самом севере Скандинавии. Там недалеко от их дома на пространстве, по площади не уступавшем целому лёну Блекинге, ранее называемом Ракетным полигоном Норланд, а сегодня для простоты переименованном в полигон Видсель, уже много лет испытывали новые типы средств массового уничтожения, бомбы и беспилотники самых современных моделей, измеряли силу взрывчатых веществ и их воздействие на природу и всевозможные материалы. И насколько он знал, однажды даже построили большой мост ни над чем, поскольку швейцарцы хотели взорвать именно такой. Военные всего мира испытывали там свое оружие. В том числе, насколько ему было известно, более сорока видов ракет, которые сегодня использовались в странах вроде Ирана, Пакистана, Туниса, Бахрейна, ОАР, Индонезии, Сингапура, Таиланда и Венесуэлы.
Ему сразу же вспомнились мама и папа, нервные руки матери и хмурое лицо отца. Его родителей – да упокоит Господь их души – насильно выселили из Наусты, деревни, которая, очевидно, существует до сих пор, по крайней мере, несколько домов, покинутая и разрушенная, как город-призрак в центре изрытой бомбами земли. Отец каждый год добивался разрешения вернуться, но ему всегда отвечали «нет», в результате он стал злым и хмурым и все больше находил радость в бутылке, пожалуй, именно поэтому их отношения не сложились…
Он любил лес. Привык двигаться и действовать в нем.
Они, по-видимому, уже нашли того мужчину. В противном случае ему следовало помочь им сделать это, иначе о бедолаге могло позаботиться всякое зверье.
Он снова увеличил темп, чувствуя, что начинает замерзать. Ему показалось, что он услышал какие-то звуки на востоке, голоса, шум моторов, но наверняка знать в дождь и при его ущербном слухе не мог.
Ноги работали как заведенные, сердце выбивало свой ритм. На бегу он старался просканировать себя, фокусировался на дыхании, но одновременно пытался прочувствовать каждую часть своего тела, начинал снизу от пальцев ног и шел вверх через колени, бедра, руки и плечи до самой головы. Он любил заботиться о себе, уделять своему организму вполне заслуженное внимание.
Приблизившись к Кроктрескену, он остановился у соснового пня и потянулся. Сделал несколько упражнений, чтобы расслабить мышцы паха и ног.
Яркий белый свет танцевал между стволами деревьев.
Ага, значит, они нашли его.
Он идеально выбрал место, не требовалось никаких дополнительных мер с его стороны.
Он немного поиграл грудными мышцами, а потом развернулся и побежал назад к машине.
Сначала хватало и того чуда, что он увидел меня и просто существовал. Каждое его касание напоминало удар электрического тока, я вся напрягалась внутри, мое тело покрывалось потом. Соединяться с ним телами было как перейти некую границу, оказаться допущенной в пространство, принадлежавшее исключительно ему. Его губы были, конечно, слишком сухими и тонкими, слюна холодной, но волшебство с лихвой компенсировало это.
У меня нет претензий к его рукам, дело в его глазах. Они постоянно бегали, не останавливались на мне, видели другие цели: признательность, общественное внимание, авантюры. Его требования превратились в манию, заставляли меня краснеть и причиняли боль. Стараясь защититься от его замкнутости, я сосредоточилась на себе, воспринимала его как обычный предмет мебели. Я знаю, деструктивно не делить комнату друг с другом, но нет такого места, где моя страсть сейчас нашла бы отклик.
Поэтому я жду.
Нина свернула с автострады возле указателя Орминге, миновала торговый центр, проехала несколько сотен метров по Менсеттравеген и повернула налево в сторону Хасселуддена. Она держала руль захватом на четыре и восемь часов, привычка, оставшаяся после всех лет, проведенных в патрульной машине, и, особо не терзая ногой педаль газа, внимательно изучала окрестности. Район был плотно заселен и выглядел типично для шведского пригорода. Она миновала ряд многоквартирных четырехэтажных домов, построенных из серых бетонных модулей.
На Валёвеген их сменили низкие одноэтажные коттеджи очень простого исполнения. Где-то здесь наверняка все и произошло.
La Barra (Перекладина). Это не может быть совпадением, наверняка есть какая-то связь.
Она припарковалась перед ведущей в лес тропинкой, вылезла из машины и заперла ее.
По-прежнему моросил дождь.
Нина огляделась. На улице не было ни души. Несколько автомобилей стояли припаркованные вдалеке, на одной из поперечных улиц.
Если она прочитала карту правильно, то сейчас находилась в паре сотен метров на юго-восток от Кроктрескена.
Она преодолела придорожную канаву и пошла вверх по тропинке. Сначала она оказалась хорошо утрамбована, но как только Нина покинула открытое пространство и кроны деревьев сомкнулись над ней, почва под ее ногами стала более мягкой, и ботинки начали тонуть в грязи. Растительность вокруг нее состояла преимущественно из низких сосен и хилых берез, а земля была покрыта коричневой хвоей и прошлогодней листвой. Очень сырой. Она ступила в лужу из дождевой воды и чуть не поскользнулась на влажных старых листьях. Зимние штормы на славу порезвились в лесу. Она увидела сломанную посередине березу и массу обломанных веток.
