Она слышала, как комиссар напечатал что-то на компьютере.
– Послушай, Бенгтзон, – сказал он. – Не могла бы ты повторить кому-то из наших оперативных аналитиков то, что сейчас рассказала мне, о Виоле Сёдерланд, тогда я посмотрю, сможем ли мы помочь тебе каким-то образом. Что ты думаешь об этом?
Анника чуть не потеряла дар речи от неожиданности, это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Что ты задумал?
– Кто, я?
Она выпрямилась на стуле.
– Ты никогда так легко не сдавался.
– Один из наших аналитиков позвонит тебе после обеда.
Потом он положил трубку.
Анника еще какое-то время сидела ошарашенная с трубкой в руке.
Нина прождала двадцать минут на улице перед виллой в Викингсхилле, когда Кристина Лерберг наконец подъехала на своем «ниссане-микра». Она не без труда вылезла из машины и, судя по складкам около рта, сильно нервничала.
– Как хорошо, что нам удалось так быстро встретиться, – сказала Нина, подошла и поздоровалась. – Я могла бы приехать к тебе на работу…
– Мы сейчас занимаемся бюджетом, – сообщила Кристина Лерберг коротко.
Она вытащила ключи из сумочки, пока быстро семенила к дому. Ее хорошо подстриженные волосы взлетали над воротником при каждом ударе каблуков о землю.
– Могу я угостить тебя чем-нибудь? – спросила она, не глядя на Нину.
Потом зажгла свет в прихожей, повесила на вешалку пальто и почистила его несколькими быстрыми движениями платяной щеткой, сняла сапоги и, надев домашнюю обувь, сразу же направилась на кухню.
– Спасибо, не надо из-за меня беспокоиться, – сказала Нина, разувшись, и осталась в одних носках.
– А я налью себе вина. – Кристина наполнила бокал из стоявшей в холодильнике коробки, села к кухонному столу и одним глотком опустошила его чуть ли не наполовину.
Нина расположилась напротив нее и незаметно положила на стол мобильник, включенный на запись в режиме диктофона.
– Я слышала, социальные службы позаботились о детях, – сказала она и проверила, фиксируется ли ее голос в памяти гаджета.
Кристина Лерберг разгладила складку на скатерти.
– Мне сейчас совершенно некогда заниматься ими, – пожаловалась она. – У меня ужасно много работы.
Нина не знала, говорила женщина о ближайшем будущем или о достаточно протяженном промежутке времени, и поэтому воздержалась от ответа.
– Ингемару ведь хуже, – продолжила Кристина. – Они даже не знают, очнется ли он снова.
– Я в курсе, – заметила Нина.
Кристина кивнула самой себе.
– Кто знает, что там Господь запланировал, – вздохнула она. – Вы нашли его?
Нина промолчала, не поняв вопроса. Кристина пояснила:
– Ну, того, кто сделал это?
– Нет еще, но мы проверяем несколько версий. Именно поэтому я попросила о новой встрече с тобой.
Нина достала маленькую записную книжку из внутреннего кармана и прочитала вслух:
– Пятница, 3 мая. Ты помнишь, чем занималась в тот день?
Ее собеседница сидела неподвижно, закрыв глаза. Она не притронулась к бокалу с вином после первого глотка.
– У меня выходной по пятницам, – пробубнила она, – значит, я, скорее всего, находилась дома… – Она немного сползла на стуле. – 3 мая, это же две недели назад? Тогда я присматривала за детьми. Ингемар находился в деловой поездке, а Нора в Сёдерской больнице из-за своей шитовидки.
Нина внимательно посмотрела на женщину, та казалась искренней. И она поверила в то, что сказала Кристина.
– Ты обычно заботишься о детях в таких случаях?
Женщина кивнула снова:
– Я стараюсь помогать, если у меня есть возможность. И действительно люблю этих детей, можешь не сомневаться…
– Как часто подобное бывает?
– Когда они под моей опекой? Раз в месяц примерно и еще иногда во второй половине дня, если Норе надо заниматься отчетностью… Она же ведет всю бухгалтерию в фирме Ингемара и невероятно дотошна, у нее на это уходит много времени…
– Она часто бывает занята целый день?
– Из-за щитовидки ей приходится периодически ходить на стимулирующее тестирование, а это не самая приятная процедура, у Норы обычно возникает необходимость потом отдохнуть, что может прилично затянуться, но, естественно…
– Ты рассказывала раньше, что Нора очень заботится о своей семье, о детях и доме…
Кристина Лерберг на несколько секунд закрыла лицо руками, потом выпрямилась и вызывающе посмотрела на Нину:
– Мы все стараемся изо всех сил.
Она восприняла последний вопрос как критику. Нина попыталась сохранить нейтральное выражение лица и не разозлиться.
– Ты уверена, что Норе никто не помогал по дому?
– Абсолютно, – сказала Кристина. – Ингемар никогда не позволил бы этого. Мне тоже никто не помогает с уборкой, с какой стати? Это же привилегия – иметь дом, и очень приятно самому о нем заботиться.
Она подняла свой бокал с вином, но лишь пригубила. Нина перевернула листок в блокноте.
– Дети, следовательно, проводят у тебя достаточно много времени, – констатировала она. – Чем они обычно занимаются, когда находятся здесь? Они любят рисовать?
Кристина кивнула:
– О да, особенно Исак. Он по-настоящему талантлив.
– Не могла бы я взглянуть на его рисунки?
Женщина удивленно посмотрела на Нину:
– Зачем?
– Ты, наверное, не хранишь их.
Кристина торопливо поднялась.
– Само собой, храню, – сказала она и покинула кухню решительным шагом.
Нина последовала за ней к ведущему в направлении спален темному коридору.
В конце в комнате слева находились кроватка для новорожденных и двухъярусная кровать. В ее меблировку также входил стоявший посередине комплект маленькой детской мебели из покрашенного в красный цвет дерева и приютившийся у окна старый письменный стол с ящиками и закрытой листом пластика столешницей.
– Что ты хочешь увидеть? Последние рисунки Исака?
– А также его мелки, – сказала Нина.
Кристина подошла к письменному столу и выдвинула верхний ящик. Она достала оттуда коробку с мелками, тонкую стопку ярких цветных рисунков и положила все на стол. Нина взяла коробку, Winson & Newton oilbars, пятьдесят миллиметров.
– Мелки покупала ты или Нора?
Кристина посмотрела в сторону кроватки для новорожденных:
– Я.
Нина положила на стол коробку и взяла верхний рисунок. На нем были изображены трое детей и маленький ангел. Кристина встала рядом с Ниной и улыбнулась едва заметно.
