Здесь ничего не изменилось, все те же обычные для таких заведений запахи. Столь же идеально чистые и плохо освещенные коридоры. На пути ей попадались одетый в шуршащие халаты персонал и пациенты, шлепавшие по полу тапками.
Она нажала на звонок перед дверью в нужное ей отделение и прождала несколько минут, прежде чем ее открыл сам доктор Карарей. Он оказался крупным мужчиной с короткими пальцами и едва заметным акцентом.
Нина представилась. И испытала определенную неловкость, заявив, что она является сотрудником Государственной криминальной полиции, поскольку еще не привыкла к новому месту работы.
– Я не могла бы провести короткий допрос жертвы? – спросила она.
– Лучше, если мы отойдем в сторону, – сказал врач и отвел ее в пустую смотровую.
Воздух там был прохладный, почти холодный. Доктор не стал включать освещение. Посчитал, что достаточно проникавшего в окно с улицы тусклого серого света.
– Пациента все еще оперируют, – сообщил он и тяжело опустился на маленький письменный стол, жестом предложив Нине занять стул для пациентов.
– Как он себя чувствует?
– На мой взгляд, он вряд ли выкарабкается.
В случае смерти Лерберга полиции пришлось бы разбираться с убийством политика, не премьер-министра или министра иностранных дел, конечно, но в любом случае с высоко приоритетным насильственным преступлением, с которым она уж точно не могла напортачить. Поэтому подошла к делу основательно, откашлялась, достала свой новехонький мобильный телефон, полученный от Ламии, и попробовала найти в нем режим диктофона. Поводила пальцами по маленькому экрану, но где-то ошиблась, вернулась к стартовому меню и начала сначала.
– Значит, у него угрожающие жизни травмы, – констатировала она, когда таймер заработал, показывая, что запись идет.
– Пожалуй, это не совсем так. Столь сложным его состояние сделала совокупность всех факторов в комбинации с сильным обезвоживанием организма.
Он потянулся через стол за журналом.
– Жертва, выходит, находилась без воды и еды в течение длительного времени. – Нина посмотрела на экран своего мобильника. – Как долго?
Она осторожно положила телефон рядом с врачом. Он перевернул лист и некоторое время изучал содержавшуюся там информацию, прежде чем вполголоса прочитал вслух:
– Серьезные метаболические нарушения, прежде всего это касается электролитов, солей натрия и калия, но также нарушение кислородного баланса… Трое суток по меньшей мере, я бы сказал.
Нина прикинула в уме: избиение, получается, произошло поздно вечером в четверг или рано утром в пятницу.
– Сколько он еще продержался бы, если бы его не обнаружили?
– Трудно сказать. Около часа. Он не дожил бы до полудня.
Она кивнула, бросила взгляд на телефон в надежде, что их голоса останутся в его карте памяти. Нужно было не забыть сохранить запись надлежащим образом.
– Какие повреждения вы смогли констатировать?
Врач прочитал далее.
– Пациент имеет обширные внутренние кровоизлияния в паховой области и на окружающих мышцах, а также множественные разрывы сухожилий… – Он бросил на нее взгляд поверх очков. – Мы вскрыли и дренировали гематомы с целью уменьшить опасность компартментального синдрома.
Нина посмотрела на него широко открытыми глазами:
– Я не понимаю.
– В паховой области сильные внутренние кровотечения, что означает увеличение давления, которое, в свою очередь, приводит к омертвению тканей. Наш хирург знает свое дело, она попытается сшить разорванные мышцы и сухожилия, но ей надо действовать очень осторожно…
– Ему раздвигали ноги в стороны, пока мышцы не порвались, – констатировала Нина.
Врач опять заглянул в свой журнал. Он несколько секунд молча читал написанное там. В комнате стоял свежий запах дезинфицирующего средства. Когда он заговорил снова, речь уже пошла о вывихах плечевых суставов с обширным повреждением тканей и необходимости вправить их.
Нина почувствовала, что ее глаза стали сухими, слишком уж долго она, не мигая, таращилась на собеседника.
– Это означает, что плечи надо вставить на место, – объяснил врач, – а также и там сшить разорванные мышцы и сухожилия.
– У него есть повреждения на запястьях?
Доктор посмотрел на нее, а потом еще раз обратился к своим бумагам и прочитал вслух:
– Круговые язвы и ссадины примерно дециметр шириной.
Нина вновь проверила, работает ли запись.
– Ему связывали руки за спиной и подвешивали его за запястья, – предположила она.
Доктор Карарей какое-то время смотрел в сторону окна, словно пытаясь представить себе всю картину. Затем снова заглянул в свой журнал.
– Ткани подошв ног увеличены, и на них есть признаки гематом шириной порядка сантиметра в разной стадии изменения цвета.
– Его били по ним раз за разом тупым предметом в течение долгого времени, – вслух размышляла Нина.
– У него точечные кровоизлияния в белках глаз и в ротовой полости, мы нашли их на внутренней стороне щек и под языком.
Нина кивнула:
– Его душили.
– Нет, скорее всего, нет, – возразил врач. – На шее нет гематом от пальцев или веревки.
– Но такие повреждения ведь возникают в результате асфиксии?
– Да, все правильно.
Нина интенсивно втянула носом воздух, почувствовав, как он заполнил грудную клетку.
– На месте преступления лежал пластиковый пакет, – сказала она. – На полу в детской комнате. Я видела его.
– У него на лице гематомы и припухлости.
– Следы от ударов, – констатировала Нина.
– Сломаны пять ребер в нижней части грудной клетки с правой стороны, в результате чего произошло сдавливание легкого. А также есть точечные повреждения левого глазного яблока, выполненные острым предметом…
Нина обессиленно уронила руки на колени. Казалось, ледяной воздух обжигал ей горло.
Врач отодвинул в сторону свой журнал.
Нина немного приподняла подбородок и постаралась говорить спокойно:
– Это все методы пыток. Классические, хорошо проверенные на практике. И у них есть свои имена. Каждая имеет название.
Врач спокойно, но очень серьезно посмотрел на нее.
– Я видел нечто подобное в других уголках мира, – сказал он, – но никогда раньше в Швеции.
Нина несколько секунд сидела молча.
– Если он выживет, у него все восстановится?
– Стопы заживут, даже если на это уйдет несколько недель. Сильные боли в паху будут мучить его несколько месяцев, хотя какие-то из них, возможно, приобретут хронический характер. Мы зашили глаз, хрусталик можно заменить, но нельзя исключить постоянного падения зрения. Плечи, есть опасность, будут работать не в полной мере, помимо боли… Неясно, как сказался на его организме недостаток кислорода. И нам пока еще неизвестно, насколько пострадало его сердце.
